Причины распада СССР

Распад СССР продолжает вызывать оживленные дискуссии. Весьма распространенными являются два ошибочных объяснения событий. Некоторые рассматривают крах сверхдержавы через призму концепции «героя и толпы», сводя его к действиям отдельных высокопоставленных лиц и групп интересов во властных структурах. При этом системный кризис экономического и, как следствие, политического уклада, явившийся истинной причиной катастрофы, выносится за скобки. Другие исследователи, отвергающие волюнтаризм и гораздо более внимательные к советской общественной модели, считают, что она была принципиально неэффективной и рухнула под бременем неискоренимых внутренних противоречий. Ниже дается обоснование тезиса, что главной причиной краха СССР стал отход от принципов социализма, а не недостатки, якобы присущие им самим.

Отход от принципов социалистической экономики начался вскоре после смерти И. В. Сталина. В 1958 г. были упразднены машинно-тракторные станции, а их сельскохозяйственная техника, раньше сдававшаяся в аренду колхозам, была продана в их собственность. Так была нарушена смычка города и деревни, а советское сельское хозяйство лишилось преимущества, которое давали МТС (высокий уровень механизации при сравнительно небольших вложениях).

Кроме того, колхозы потратили большие средства на покупку техники, что на годы уменьшило их возможности пополнять и обновлять технический парк. При этом нагрузка на него возросла вследствие активного освоения целинных и залежных земель. Наконец, передача колхозам техники отдалила коллективную форму собственности от общенародной и расширила сферу товарно-денежного обращения, что явилось шагом назад в деле социалистического строительства [1, С. 49].

Сыграло свою роль и то, что Н. С. Хрущев провел провалившийся в целом эксперимент с расширением посевов кукурузы: она часто выращивалась в неподходящем климате и с нарушениями технологии, без учета местных условий.

Современный исследователь Ю. Ф. Чистяков сообщает интересные факты о разбалансировке советского сельского хозяйства в 1970-е-1980-е гг. [10].

Замена отраслевого принципа управления экономикой территориальным также причинила вред советскому проекту. Хотя введение совнархозов на первых порах позволило сократить бюрократический аппарат, потом их штаты начали раздуваться. Кроме того, СНХ быстро превратились в министерства промышленности в миниатюре. Реформа нарушила единство управления экономикой и поспособствовала ее фрагментации, о последствиях которой будет сказано ниже. С другой стороны, СНХ просуществовали всего восемь лет (1957-1965 гг.), вскоре после смещения Н. С. Хрущева расформированные отраслевые министерства были восстановлены. Таким образом, данное неудачное нововведение мало объясняет нарастание кризисных явлений в советской экономике в 1970-е-1980-е гг.

На данном примере можно проследить характерную черту многих позднесоветских чиновников. Столкнувшись с вызовом, они часто предпочитали идти не вперед, а назад. Появились трудности в отраслевом управлении экономикой? Значит, нужно создать новую систему сбора и обработки данных и разгрузить задыхающийся от наплыва информации Госплан, а отраслевой принцип сохранить. Руководство СССР пошло по другому пути: оно сделало шаг назад, по сути, разбив единую систему управления экономикой на ряд систем меньшего, областного масштаба. Это все равно, как если бы ученый сказал: «Объект исследования в целом мне непонятен, поэтому давайте навсегда забудем об общей картине и сосредоточимся на изучении частностей, ведь так проще».

Чиновники, не видевшие за частностями общую картину, нанесли советской экономике большой ущерб. Когда строили Саяно-Шушенскую ГЭС, в зоне ее затопления оказалось большое количество строевого леса, который просто сгнил, потому что никто не потрудился заблаговременно его вырубить. При этом сами строители ГЭС остро нуждались, в том числе, и в древесных стройматериалах, которые теперь, когда местный лес был бессмысленно уничтожен, приходилось завозить извне [7, С. 40-41].

Резюмируя критику СНХ, современный марксист А. Брагин пишет, что реорганизация «нарушила сложившиеся хозяйственные связи между предприятиями различных экономических районов, порождала дублирование в развитии техники. Несмотря на предупреждения партии, руководители отдельных совнархозов и предприятий нарушали государственную дисциплину, не выполняли планов кооперированных поставок, проявляли местничество, отвлекали капиталовложения и материальные ресурсы, предназначенные на общегосударственные цели, на второстепенные, местные нужды» [1, С. 49].

Гораздо больший ущерб, чем эксперимент с СНХ, нанесла косыгинская реформа 1965-70 гг., которая сделала прибыль, а не выпуск валовой продукции, как раньше, главным критерием оценки работы предприятия. Это означало реставрацию элементов капитализма в советской экономике. Как известно, социалистический путь развития, напротив, предусматривает постепенное отмирание товарно-денежных отношений. Если прибыль поставить во главу угла, очень многие начнут жертвовать ради нее и выполнением плана, и модернизацией производства, и научно-исследовательской работой, одним словом – всем, что не дает прибыли здесь и сейчас. Советское руководство хотя бы отчасти осознало это, и после 1970 г. реформу Косыгина-Либермана продолжать не стали [1, С. 50], однако ее последствия продолжали ощущаться до 1991 г.

Разумеется, после смерти И. В. Сталина в СССР предпринимались попытки проведения прогрессивных реформ. К их числу относится, например, предложенный В. М. Глушковым проект Общегосударственной автоматизированной системы учета и обработки информации (ОГАС). В марксистской литературе высказывалось мнение, что реализация проекта была сорвана, в первую очередь, экономистами, стоявшими за косыгинской реформой, и теми партийными чиновниками, которых им удалось привлечь на свою сторону [9]. В такой интерпретации сопротивление бюрократов, большинство из которых лишились бы работы вследствие компьютеризации управления экономикой, рассматривается как второстепенный фактор. Не отрицая роли людей, непосредственно повлиявших на решение А. Н. Косыгина, позволю себе иначе расставить акценты. Согласно так называемому четвертому закону Паркинсона, «число людей в рабочей группе имеет тенденцию возрастать независимо от объема работы, которую надо выполнить». Это означает, в частности, что количество бюрократов имеет тенденцию возрастать независимо от стоящих перед обществом задач. Соответственно, задачи, для решения которых необходимо сократить аппарат (или, наоборот, решение которых приведет к сокращению аппарата), снимаются с повестки дня, либо деятельность только имитируется, либо принимаются откровенно вредные меры. В данной связи стоит вспомнить о печальной судьбе И. Н. Худенко – руководителя совхозов «Илийский» и «Акчи». Его новаторские идеи позволили значительно увеличить объем выпускаемой продукции в отдельно взятом совхозе, при этом резко сократив число работников и стоящих над ними чиновников. Фонд заработной платы уменьшился, но каждый из оставшихся работников стал получать больше. Эксперимент был закрыт властями, опасавшимися, что иначе откроется огромная скрытая безработица, от которой уже тогда страдало советское общество [7, С. 36-37]. Здесь опять проявилась склонность части позднесоветской элиты пасовать перед трудностями. Вместо того чтобы бороться с самой проблемой, боролись с реформатором, деятельность которого обещала сделать тайное явным. Кроме того, если сегодня сократить число совхозных чиновников, завтра может встать вопрос о пересмотре количественного состава райкомов, горкомов и так далее вплоть до ЦК партии, а позднесоветскую номенклатуру такая перспектива пугала [7, С. 39].

Недальновидность А. Н. Косыгина и влияние на него отошедших от марксизма экономистов – явления отчасти случайные. На месте Косыгина мог оказаться более компетентный политик, в дискуссиях об экономической реформе могли победить наследники сталинских идей. По моему мнению, утверждать, что ОГАС не была введена из-за узкой прослойки экономистов и принявших их сторону партийных бонз – значит недооценивать закономерный характер данного события. А вот ссылка на страх сотен тысяч чиновников за свои места и привилегии, вероятно, отражает более глубокое видение проблемы.

Не пытаясь преуменьшить тяжесть ударов, нанесенных советской экономике в годы «перестройки», отметим, что СССР стал кризисным государством до 1985 г. [7, С. 715] Есть мнение, что уже в 1986 г. открытая экономическая статистика указывала на неизбежность распада государства в конце XX в. [8, С. 56]

Выше были рассмотрены внутриэкономические причины распада СССР. Теперь стоит остановиться на внешнеэкономических и связанных с ними внешнеполитических факторах. В начале «холодной войны» СССР и США находились далеко не в равном положении. В борьбе с фашизмом СССР понес гораздо большие демографические и экономические потери, чем США, что давало империалистам временное преимущество. Кроме того, союзниками США в «холодной войне» были экономически развитые страны Западной Европы и Япония, с которыми члены СЭВ и ОВД в данном отношении состязаться не могли. Наконец, США через систему неоколониализма (кабальные кредиты, деятельность ТНК и компрадорской буржуазии) нещадно эксплуатировали развивающиеся страны, находившиеся в их сфере влияния. «План Маршалла» прекрасно защищал, в том числе, и экономические интересы США, закрепляя зависимость западноевропейских экономик от американской и обеспечивая широкий сбыт американских товаров в Западной Европе. СССР, наоборот, тратил на поддержку и развитие своих союзников огромные суммы также и в тех случаях, когда на экономическую отдачу рассчитывать не приходилось. Трудности «особого периода» на Кубе ясно показывают, сколь велика и важна была советская помощь свободолюбивому острову.

Таким образом, по внутренним и внешним причинам экономическое соревнование двух систем тяжелее давалось СССР, чем США. В частности, гонка вооружений больше обременяла советскую экономику, чем американскую. Однако если бы СССР не поверил блефу Р. Рейгана по поводу СОИ и не потратил огромные ресурсы на противодействие несуществующей угрозе, его положение и здесь было бы лучше, чем имело место в действительности.

Во внешней политике СССР потерпел ряд неудач, сильно осложнивших его международное, а косвенно – и внутреннее положение. В эпоху Хрущева Москва не смогла предотвратить частичное перерождение режима Мао Цзэдуна и резкое ухудшение советско-китайских отношений, в эпоху Брежнева ей не удалось помешать американо-китайскому сближению. Позже СССР не смог найти адекватный ответ на глобальное геополитическое наступление администрации Р. Рейгана. Внешнеполитические уступки Западу, сделанные Горбачевым, были в значительной степени невынужденными.

Параллельно рассмотренным процессам развивался идеологический кризис. Подписав 1 августа 1975 г. Хельсинкский Заключительный акт, Москва, по сути, признала западную концепцию прав человека и дала США возможность вмешиваться во внутренние дела СССР под предлогом защиты притесняемых. В обмен на эту уступку Запад признал давно уже консолидировавшуюся советскую сферу влияния в Восточной Европе. Очевидно, что сделка была выгодна США и невыгодна СССР.

После прихода к власти М. С. Горбачева в марте 1985 г. идеологический кризис обострился. Поборники «нового политического мышления» отказались от классового подхода к международным отношениям, в результате под лозунгом утверждения общечеловеческих ценностей восторжествовали ценности капиталистического мира. Потом руководство партии, по сути, отказалось от марксизма и во внутренней политике, что окончательно обезоружило его и сделало беззащитным перед напором «демократов» и «рыночников» (хотя многие партийные и комсомольские работники позднесоветской эпохи успешно влились в нарождавшийся класс капиталистов).

Наконец, в 1985-1991 гг. «реформаторы» приложили большие усилия, чтобы раздуть ошибки и перегибы, например, сталинского руководства, навязать обществу либеральную интерпретацию советской истории и этим внести брожение в умы, дезориентировать, деморализовать народ. Эта разрушительная стратегия во многом достигла цели, последствия чего мы ощущаем до сих пор.

Нисколько не оправдывая М. С. Горбачева и его единомышленников, мы должны признать, что кризис советской официальной интерпретации марксизма начался задолго до их прихода к власти. «Метафизическое» истолкование диалектики, начетничество, следование за политической конъюнктурой, чуждые коммунистическому мировоззрению инициативы (расформирование МТС, реформа Косыгина-Либермана и т. д.) – все это создало ситуацию, когда элита еще знала, что рассказывать народу, но уже не знала, во что верить и на основе каких принципов принимать решения. Идеологические проблемы были тесно связаны с организационными. После смерти Сталина механизмы очищения партии от коррупционеров, карьеристов, сторонников буржуазной реставрации стали работать с перебоями, а Горбачев, руководствуясь эгоистическими мотивами, провел чистку партии «сверху», а не «снизу», как следовало бы.

В сознании народных масс произошли значительные сдвиги, и виной тому не только пропаганда империалистов и их пособников внутри страны. В СССР был принят абсолютно правильный принцип, согласно которому производство средств производства приоритетнее производства предметов потребления. Действительно, просто проедать наличные средства, мало вкладывая в развитие, не годится. Как писал И. А. Ефремов, «лучше быть беднее, но подготовить общество с большей заботой о людях и с большей справедливостью, искоренить условия и самое понятие капиталистического успеха, искоренить всяческих владык, больших и малых, в политике, науке, искусстве» [3, С. 130]. С другой стороны, модернизацию производства нередко оценивают по достоинству только люди, в этом производстве занятые, а вот нехватка или низкое качество товаров широкого потребления заметны всем. Трагедия позднесоветского общества отчасти заключалась в том, что его успехи часто мог оценить только квалифицированный и информированный наблюдатель, а его неудачи были очевидны всем.

Кроме того, довольно остро стоял вопрос дефицита и очередей. Законодательная гарантия восьмичасового рабочего дня была важнейшим достижением советской власти, однако советские трудящиеся тратили время и силы не только на работе, но и в очередях. Нередко мало было потрудиться, зарабатывая деньги, нужно было еще приложить значительные усилия, чтобы потратить их на желаемые материальные блага. Таким образом, несмотря на восьмичасовой рабочий день, у многих советских людей (особенно женщин) было гораздо меньше времени на отдых, саморазвитие и личную жизнь, чем они того заслуживали. Неудивительно, что это вызывало недовольство населения. Разумеется, в годы «перестройки» дефицит во многом сознательно создавался противниками социализма внутри страны, желавшими дискредитировать советский строй. Тем не менее, как неоднократно указывалось выше, разбалансировка советской экономики началась гораздо раньше.

Иногда приходится слышать, что джинсы, жвачка и другие западные товары сделали большой вклад в развал СССР. Позволю себе усомниться в том, что такие вещи сами по себе могут угрожать сверхдержаве. А вот нездоровый ажиотаж, созданный вокруг них дефицитом и запретами, – может. Изначально джинсы – это одежда генуэзских матросов, ковбоев, людей физического труда в США и других странах Запада. «Праздный класс», напротив, как правило, предпочитает подчеркнуто нефункциональную одежду. Джинсы для многих советских людей превратились в символ «американского образа жизни» только из-за дефицита, дороговизны и полулегального статуса этого предмета одежды в СССР. В этой связи вспоминаются слова профессора Преображенского из повести М. А. Булгакова «Собачье сердце»: «Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд Калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через черный двор?» [2, С. 479] Думается, классики марксизма-ленинизма не оставили детальных указаний о дресс-коде строителя нового общества. Их занимали гораздо более важные вещи. Многим позднесоветским партийным функционерам не помешало бы поучиться у них и в этом отношении.

Мелкобуржуазное сознание, широко распространившееся в СССР к 1985 г., в чем-то действительно формировалось усилиями западных спецслужб, однако в большей степени оно было порождением сугубо внутренних причин. Партия частично переродилась, что нанесло ущерб ее авторитету в обществе, были упущения в идеологической и воспитательной работе. Было известное количество людей, тяготившихся относительно низким уровнем жизни. Было бы крайне наивно объяснять, например, поведение героев рязановского фильма «Гараж» американской пропагандой.

Завершить разговор об идеологии можно обсуждением энтузиазма и оптимизма как ключевых черт советской культуры. Автор этих строк уже писал [5], что казенный оптимизм – прямая противоположность оптимизму настоящему, а исходящее извне требование энтузиазма – вернейший способ погасить энтузиазм подлинный, идущий изнутри. К сожалению, не все позднесоветские лидеры это понимали.

Наконец, следует упомянуть национальный фактор распада СССР. Здесь мы должны задать себе два взаимосвязанных вопроса. Какую модель государственного устройства следовало предпочесть при создании Советского Союза: автономизацию по-сталински или федерализацию по-ленински? Была ли правильной проводившаяся большевиками политика «коренизации»? По моему мнению, национальные различия вообще не следовало акцентировать: нужно было предпочесть сталинский проект и более взвешенно и сдержанно подойти к «коренизации». Само по себе желание В. И. Ленина компенсировать угнетенным народам бывшей Российской империи понесенный, в том числе и моральный, ущерб можно только приветствовать. Однако здесь легко перегнуть палку и заронить в сознание людей зерна национализма, что и произошло уже после смерти Владимира Ильича. Здесь очень показателен пример П. Е. Шелеста, бывшего в 1963-1972 гг. Первым секретарем ЦК КПУ. Он, в частности, добивался для УССР права самостоятельно (то есть, в обход Министерства внешней торговли СССР) торговать с заграницей [11]. Его предложение явно шло вразрез с государственными интересами. Откуда у человека, не связанного с нацистами, ОУН-УПА и т. д., появились эти сепаратистские, националистические настроения? Очевидно, «коренизация» в тех формах, в которых она реально проводилась в СССР, имела свои издержки, хотя неспособность наследников Сталина подавить проявления буржуазного национализма на Западной Украине (и не только) создала гораздо большие проблемы.

Кстати, СССР развалился именно по границам между союзными республиками, которые в свое время были проведены в основном с учетом этнического критерия, хотя отступления от него тоже имели место, например, в случаях с Донбассом, Осетией и Нагорным Карабахом. Впрочем, если бы Горбачев не толкал регионы искусственно к большей автономии, история сложилась бы иначе. Кроме того, он передал правительству многие традиционные полномочия высших партийных органов, а оно оказалось не готово к такой ответственности. В итоге степень дезорганизации государства возросла. Однако не следует забывать, что «политика есть концентрированное выражение экономики» [6, С. 278]. Фрагментация и дестабилизация советской экономики, ставшие материальной основой политического сепаратизма и распада сверхдержавы, начались задолго до Горбачева.

Если бы в СССР не произошел отход от принципов социализма, он бы не рухнул, какими бы ни были внешнее давление и внутренние трудности. Это главный урок, который необходимо извлечь из вышеизложенного. Мы должны учиться на ошибках прошлого, чтобы избежать их повторения в будущем.

Список использованных источников и литературы

1. Азбука коммуниста. Учебное пособие для пропагандистов и агитаторов / автор-составитель А. Брагин // Вестник организационно-партийной и кадровой работы ЦК КПРФ. – Вып. 22 (266). – 4 декабря 2015 г. – 67 с.
2. Булгаков М. А. Собачье сердце / М. А. Булгаков // Избранные произведения. В 2-х т. – К.: «Дніпро», 1989. – Т. 1. – С. 454-545.
3. Ефремов И. А. Час Быка. Научно-фантастический роман / И. А. Ефремов. – М.: Молодая гвардия, 1970. – 448 С.
4. Киссинджер Г. Дипломатия / Г. Киссинджер / пер. с англ. В. В. Львова. – М.: «Ладомир», 1997. – 847 с.
5. Кухтин М. М. К вопросу о фрейдомарксизме. Часть 1 // М. М. Кухтин. – Режим доступа: http://wpered.su/2016/09/28/k-voprosu-o-frejdomarksizme-chast-1/. – Дата обращения: 29.01.2017.
6. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, 5-е изд. / В. И. Ленин. – Т. 42.
7. Нуйкин А. «Зато у нас нет безработицы!..» (Полемические заметки) / А. Нуйкин // Личное мнение. Сборник писательской публицистики. – М.: Советский писатель, 1990. – Вып. 3. – 544 с. – С. 33-44.
8. Переслегин С. Б. Самоучитель игры на мировой шахматной доске / С. Б. Переслегин. – М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2005. – 619, [5] с.
9. Ретинский С. Г. Виктор Глушков – пионер советской кибернетики / С. Г. Ретинский. – Режим доступа: http://wpered.su/2016/10/05/viktor-glushkov-pioner-sovetskoj-kibernetiki/. – Дата обращения: 28.01.2017.
10. Чистяков Ю. Ф. Советский и региональный импорт зерна (70—80-е гг. ХХ в.) / Ю. Ф. Чистяков // Документ. Архив. История. Современность. – Вып. 10. – Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2009. – С. 163-169.
11. 11. Шелест П. Е. Письмо в ЦК КПСС о международной торговле Украины от 2 августа 1965 г. Машинописная копия / П. Е. Шелест. – ЦГАООУ. – Ф. 1. – Оп. 24. – Д. 5991. – Л. 81-82.

Михаил Кухтин, заведующий международным отделом ЦК КПДНР