Выдающийся советский марксист Эвальд Ильенков называл голландского мыслителя Бенедикта Спинозу человеком, опередившим свое время. Он объяснял это тем, что философ из Нидерландов поставил проблемы, которые не решены человечеством и поныне. В какой-то мере данное определение можно отнести и к самому Ильенкову, чья деятельность хоть и соответствовала «духу эпохи», но не получила должного внимания в Советском Союзе. Недаром говорят, что нет пророка в своем Отечестве. И действительно, время Ильенкова еще впереди. Интерес к проблеме мышления, которой он посвятил бОльшую часть своих трудов, будет расти одновременно с ростом революционной активности масс. «Логика революционного мышления, логика революции и там и тут одна и та же. И называется эта логика материалистической диалектикой» (Э. Ильенков, «Ленинская диалектика и метафизика позитивизма»).
Известно, что в самые ответственные периоды истории Владимир Ленин уделял особое внимание философии. После поражения Первой русской революции он принялся за написание книги «Материализм и эмпириокритицизм», а во время Первой мировой войны работал над «Философскими тетрадями». С 1918 года настольной книгой руководителя большевистской партии была «Феноменология духа». Во время революции огромную потребность в теоретических знаниях испытывают, конечно, не только вожди, но и пролетарские массы. Только в Москве ежемесячно проводились тысячи лекций на научные и общественно-литературные темы. Например, наркому просвещения РСФСР Анатолию Луначарскому на подобных мероприятиях порой задавали свыше ста вопросов (Л. Коган, «На подступах к марксистской образованности»).
Несмотря на то, что в СССР дело с изучением философии обстояло куда лучше, чем в какой-либо другой стране мира, тем не менее Ильенков до конца так и не был понят современниками. И это при том, что в своих работах он поднимал те же вопросы, что и Ленин, в частности, о методологическом кризисе современной науки. Оба считали, что таким методом может быть только диалектико-материалистический метод. Однако в Советском Союзе диалектика понималась не как метод, а как «онтология», т.е. метафизика. Такое понимание диалектики было свойственно Георгию Плеханову и его ученикам. Удивительно, но если в политике победила линия Ленина, то в философии победу одержала линия Плеханова. По иронии судьбы последнее стало возможно также при непосредственном содействии советского вождя.
После революции, когда решался вопрос о руководстве кафедрой философии Коммунистического университета имени Я. Свердлова, рассматривалась кандидатура бывшего меньшевика Абрама Деборина. Данное предложение было отвергнуто Оргбюро ЦК РКП(б), но поддержано Лениным. В письме Секретарю ЦК РКП(б) Емельяну Ярославскому о целесообразности привлечения к работе бывших меньшевиков Деборина и Аксельрод он писал следующее: «По-моему, обязательно обоих. Полезно, ибо они будут отстаивать марксизм (если станут агитировать за меньшевизм, мы их поймаем: присмотреть надо)» (В. Ленин, ПСС, т. 52, с. 159). В итоге, в конце сентября 1921 года Деборин возглавил кафедру. Далее работал в Институте красной профессуры, Институте Маркса-Энгельса, Коммунистической академии, ответственным редактором журнала «Под знаменем марксизма». До начала 1930-х годов Деборин, который являлся последователем Плеханова, оказывал огромное влияние на развитие советской философии.
Российский марксист Сергей Мареев в книге «Э.В. Ильенков: жить философией» так описывает «деборинский период»: «Деборин занимал все должности, какие только мог. И его философия, безусловно, была философским официозом. И не только лишь до тех пор, пока его не освободили от всех должностей. Даже после признания «ленинского этапа», по существу ничего не изменилось. Ленина у нас продолжали трактовать только как «практика», а не как теоретика. Люди, которые пришли на смену Деборину, были еще менее способны понять, что марксизм не доктрина, а метод для дальнейшего понимания и действия».
Таким образом, Деборин активно навязывал мнение, что Плеханов гениальный теоретик, а Ленин – лишь гениальный практик. На самом деле творчество руководителя большевиков представляло собой единство теории и практики, как, собственно, и сама революция. А вот Плеханов весьма недооценивал практическую сторону марксизма и «теоретизированием» порой откровенно саботировал революционный процесс. На этот недостаток Ленин обращал внимание еще в «Философских тетрадях», когда писал замечания к книге Плеханова «Н.Г. Чернышевский» (В. Ленин, ПСС, т. 29, с. 550). По свидетельствам Мареева, в 1930-е и 1940-е годы в СССР «Философские тетради» почти не фигурировали в официальной философской литературе, потому что в них прямо говорилось о серьезном расхождении Ленина с Плехановым по вопросу о диалектике.
Стараниями Деборина марксизм в СССР превратился в «диамат», который основывался не столько на учении Гегеля и Маркса, сколько французских материалистов и Фейербаха. Философия последнего трактовалась Плехановым и Дебориным как однозначно-материалистическая. Однако еще Маркс и Энгельс обращали внимание на антропологические и идеалистические слабости позиции Фейербаха. В первом тезисе о Фейербахе Маркс отмечал: «Главный недостаток всего предшествующего материализма — включая и фейербаховский — заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно». Таким же недостатком обладал и «диамат», который представлял собой не марксизм, а абстрактный материализм. В результате человеческое мышление понималось не как форма проявления практической активности человека (коллективного субъекта), а как «функцию мозга» или «высшая форма отражения».
К этому добавим, что метафизическое понимание субъекта и объекта было главным недостатком не только домарксового материализма, но и видных теоретиков марксизма. К ним относятся Георгий Плеханов, Карл Каутский и даже Роза Люксембург. В отличие от Владимира Ленина они не смогли понять основное противоречие русской революции, поэтому не приняли ее. Причина их теоретической недальновидности заключается в онтологизме, который сводится к неумению довести идею материализма до практики революционного преобразования действительности. Вслед за Владимиром Лениным венгерский марксист Дьёрдь Лукач уделял особое внимание классовому сознанию, т.к. считал единство и взаимопроникновение субъекта и объекта центральным пунктом диалектики. По его мнению, только та диалектика, которая доведена до диалектики классового сознания и революционной практики становится по-настоящему революционной. За это Дьёрдь Лукач был подвергнут уничтожающей критике со стороны Абрама Деборина.
Как говорилось выше, «диамат» трактовал сознание как «функцию мозга», что было характерно для французских материалистов XVIII века. При постановке вопроса о сознании советская философия больше руководствовалась физиологией высшей нервной деятельности, чем марксизмом. Да и сам марксизм, как отмечает Сергей Мареев в книге «Из истории советской философии: Лукач-Выготский-Ильенков», выводился не из всей предшествующей истории философии, а из новейших естественнонаучных открытий. За такую интерпретацию марксизма в свое время выступал Александр Богданов, но которую критиковал Владимир Ленин. Эвальд Ильенков продолжал ленинскую линию и был категорически против позитивистского подхода к учению Карла Маркса, но представители «диамата» почему-то обвинили его в «гносеологизме».
«Философия и исследует этот вопрос. В ней речь идет, шла и будет идти именно о том, в каком отношении находится сознание и вне мыслящего мозга существующий, материальный, объективный мир природных и социально-исторических явлений. Вот на этот-то вопрос никакая сколь угодно изощренная психофизиология не ответит. По той простой причине, что она никогда этого вопроса не изучала», — писал Ильенков в книге «Ленинская диалектика и метафизика позитивизма». Далее он отмечает, что в философии речь идет об отношении не индивидуального, а общественного сознания к внешнему миру. При этом «в плане решения основного вопроса философии сознание, психика, мышление, дух – все это просто-напросто синонимы», и порождаются они трудом, а не нейрохимическими процессами. Другими словами, мышление — это функция деятельности, а не мозга.
Эвальд Ильенков считал, что Бенедикт Спиноза первым дал материалистическое определение мышления как способность материального тела строить траекторию своего движения по логике вещей вне этого тела. О спинозовском понимании мышления советский марксист писал в работе «Опередивший свое время»: «Мышление – не что иное, как способ активного действования протяженного тела человека, живущего среди других протяженных тел и взаимодействующего с ними. Отсюда и общее понимание природы мышления, до сих пор поражающее своей точной материалистической нацеленностью: это присущая каждому мыслящему существу способность строить свои действия, сообразуясь с формой и расположением всех других тел, а не с особой формой и особым расположением частиц, из коих оно само устроено. Мышление в идеале, в пределе своего развития, есть поэтому способность человека (или подобного ему в этом отношении существа) осуществлять свою активную деятельность в мире сообразно совокупной мировой необходимости».
Величайшей заслугой Ильенкова является то, что он вновь «открыл» Спинозу и продолжал развивать его учение о мышлении. Советский марксист считал спинозовское определение не только материалистическим, но и современным. И он смог это доказать на практике. Эвальд Ильенков вместе с советским психологом Александром Мещеряковым занимался обучением воспитанников Загорской школы-интернат для слепоглухонемых. Четверо выпускников поступили и успешно окончили Московский государственный университет имени М. Ломоносова. То, что на Западе было чем-то из ряда вон выходящим, как в случае с Элен Келлер, в Подмосковье стало обычным явлением. А дело все в том, что в данной школе детей сначала учили целесообразной человеческой деятельности, т.е. способности «строить свои действия, сообразуясь с формой и расположением всех других тел», а уж потом всему остальному.
Выпускник школы, доктор психологических наук Александр Суворов так описывает методику Мещерякова по формированию активности у слепоглухонемого ребенка: «Сначала педагог вносит в рот ребенку ложку с пищей и сразу опрокидывает. Затем вносит ложку, но не опрокидывает, задерживает в детском рту: задача ребенка — слизнуть пищу с ложки. Затем ложка уже не вносится, а подносится ко рту, касаясь губ в разных местах, так что ребенку приходится ложку как бы «ловить». Наконец, делается попытка вызвать поисково-ориентировочную реакцию на запах и температуру пищи, находящейся где-то у рта, но рта не касающейся.
Это формировалась, по выражению Ильенкова, «зоологическая активность». Теперь на ее базе можно формировать и человеческую, то есть учить ребенка самостоятельно есть ложкой» (А. Суворов, «Экспериментальная философия»).
Далее ложка вкладывается в ручонку ребенка, а педагог берет эту ручонку в свою и пытается зачерпнуть пищу из тарелки. С этого момента начинается совместная деятельность ребенка и педагога. Затем педагог должен ослабить «руководящее усилие» и дать ребенку возможность попробовать самому. С этого момента совместное действие становится совместно-разделенным. Примечательно, что данная методика является не специальной, а, напротив, всеобщей. Дело в том, что в Загорской школе-интернат решались не специфические задачи, а такие же, как и в обычной школе. И там и тут задача педагога состоит в том, чтобы не погасить первые вспышки человеческой активности ребенка. «И если бы в «нормальной» школе были внимательны к первым проблескам детской самостоятельности так же, как в школе у Мещерякова, — насколько вырос бы «процент» «талантливости»!», — отмечает Суворов.
Совместной деятельностью Ильенкова и Мещерякова в полной мере удалось добиться того, о чем говорил Ленин – союза философии и науки. Ведь задача философа состоит в том, чтобы помочь ученому выработать собственный метод, а не подгонять научные факты под «диалектические» схемы. Диалектика – это не схема, которая одинаково применима и к природе, и к истории. По мнению Лукача, диалектику вообще невозможно применить к познанию природы. Диалектика есть логика и теория познания исторического материализма. За такое понимание диалектики Лукач был обвинен Дебориным в «скрытом идеализме». Поэтому нет ничего удивительного в том, что, когда Ильенков выступил с похожими идеями, его назвали «гегельянцем». «Диаматчики» понимали под марксизмом «обобщение науки», что неизбежно вело к позитивизму. Против этого выступал Ленин. Против этого выступил и Ильенков, который был уверен, что нет «диамата», а есть материалистическая диалектика как логика мышления и деятельности.
Станислав Ретинский, Секретарь ЦК КПДНР
