ТАСС
В преддверии столетия Великой Октябрьской социалистической, стоит, как ни удивительно, сделать несколько заметок касательно киевского майдана и донбасской весны.
Начнем, чтоб не затягивать, с главного тезиса, который мы предлагаем осмыслить либо оспорить. В 2014 году на Донбассе, как и 25 октября (7 ноября) в Петрограде, в некотором смысле, произошла контрреволюция. В октябре 1917 года российский народ выступил против либерально-буржуазного февральского переворота. Весной 2014 года народ Юго-Востока Украины выступил против буржуазного-националистического переворота на Майдане.
Разнообразные финансовые группы и «владельцы дискурса» смотрели на пришедших ко власти и в Петрограде осенью 17-го, и на Донбассе весной 2014-го — как на временщиков, как на охлос. Поначалу в украинской буржуазной прессе и в соцсетях, устами «прогрессивных» российских блогеров, — люди, заполнившие площади Донецка, Луганска, Харькова, Одессы, крымских городов именно так и расценивались: восставшее быдло.
Тогда, весной 2014-го, невозможно было отрицать «картинку» — СМИ демонстрировали площади, где находились десятки, а несколько раз — сотни тысяч людей. Но за прошедшее с тех пор время в общественном сознании совершили явственный переворот: теперь те же самые СМИ, и те же самые блогеры нагло, хоть и несколько путано рассказывают о неких резидентах, которые возбудили в 2014 году какие-то совсем малые группы, и по итогам овладели властью на Донбассе — что по здравому размышлению является просто смехотворным: видео, в конце концов, доступны, и отрицать эту очевидность может только либо очень глупый, либо ангажированный человек.
С другой стороны, иначе они и не могут себя вести: либо надо настаивать на «российском следе», и на том, что площади Донецка и Харькова были полны десятками тысяч переодетых российских разведчиков, либо надо перед лицом просвещенной Европы признать, что киевская власть и ее сторонники готовы убивать собственный народ в огромных количествах просто потому, что считают эту часть народа недоразвитой, «охлосом».
И украинские олигархи, считающие себя истинными хозяевами ситуации, и разнообразная их прислуга, и так называемые «опытные управленцы» из административных аппаратов, и генералы от самых разных служб — все они в те дни были уверены, что происходящее на Донбассе скоро схлынет. В конце концов, с точки зрения «серьезных людей» с их миллиардными состояниями, все это было нелепо: какие-то грязные шахтеры, какие-то крикливые пенсионеры, «народный губернатор» Губарев, давно набивший оскомину своими мечтами о Новороссии Пургин, не весть откуда взявшийся Захарченко, прочие явные и еще не явные Гиви и Моторолы, понемногу выбредающие на площади из своего, казалось бы, исторического небытия. Да кто это такие вообще? — на фоне прокуратур, подвалов СБУ с подконтрольными офицерами, олигархических офисов с вооружённой охраной, и прочих удивительных достижений капитализма.
Однако рассуждения на тему того, что на Донбассе взяли власть и начали воевать люди «не нашедшие себя в обычной жизни», в итоге стали примером обычного социального расизма, замешенного на жесточайшей зависти и удивлении: как же так? — мы же вершина пищевой цепочки, а нас выгнали прочь из наших кабинетов и особняков эти вот «бандиты» и «кухарки».
Ситуация зеркальна с петроградской осенью 17-го. Логически рассуждая, «охлос» должен был проиграть и в октябре 1917 года, и весной 2014 года.
Тем более, что донбасские события были неприемлемы не только для украинской буржуазии. Безусловно, и российская буржуазия в целом не могла как-то иначе реагировать на всю эту историю. Во-первых, буржуазию волновали санкции, и вообще потенции их бизнеса за рубежом. Во-вторых, если на Донбассе начали брать администрации и деприватизировать предприятия — завтра и в России могли сделать то же самое. Разве такое возможно допустить?
Даже эстетически «русская весна» неизбежно вызывала определённые вопросы: в России либерально-буржуазный переворот 1991 года был направлен, как мы все помним, на низложение советских идолов — в первую очередь Ленина, а весна 2014 года началась со сражений за памятники Ленину в городах Украины.
В каком-то смысле, переживший три Майдана памятник Ленину на Крещатике, который замайданные толпы повалили-таки зимой 2014-го, ознаменовал начало новой Гражданской войны. Как и в Гражданскую войну, начавшуюся в 1918 году, и продлившуюся минимум четыре года, — в нынешней ситуации началась в той или иной форме интервенции: первыми явились с поддержкой Майдана послы от большинства европейских государств, всесторонне поддерживая новую киевскую власть — сначала печеньями, потом колоссальными финансовыми влияниями; вскоре заработали в полную силу польские частные военные компании, поставлявшие наемников из разных стран; помчались в сторону Киева американские военные советники; целые подразделения предоставила грузинская сторона; активизировалась турецкая разведка; и так далее, и тому подобное.
Могу, в качестве исторической рифмы, предложить убедительный и забавный пример: уже в ноябре 1917 года Франция предложила Центральной Раде Украины, взявшей курс на отделение, заем в 180 миллионов франков — цели были обозначены вполне прозрачные: борьба с Советской властью и децентрализация.
Зададимся риторическим вопросом: сильно ли изменились наши европейские партнеры за сто лет? Победить контрреволюция — и осенью 17-го, и весной 2014-го, — могла только при одном условии, и на счастье это условие имелось: в поддержку Октября и в поддержку Русской весны выступило большинство населения. На стороне этих событий был народ. Не абсолютная его часть, но безусловно большая.
Дальше можно искать те или иные различия: да, у большевиков была партия, а у «русской весны» партии не было; да, большевики стремительно начали экономические преобразования, а Донбасс в силу разнообразных сложностей все еще пытается определиться с экономической повесткой, хотя национализацию, в сущности проводит, пусть и с оговорками; да, большевики были одни, в «отдельно взятой стране», а Донбассу всесторонне помогала Россия — в чем заслуга опять же российского населения, масс, электората — и если б не эта поддержка, российская буржуазия имела шансы слить Донбасс; но и присутствие России в данной игре всего лишь роднит контрреволюцию на Донбассе с национально-освободительными революциями левого толка во Вьетнаме, на Кубе, увенчавшимися успехом, или в Греции — к несчастью, побежденной.
У нас многое похоже. У нас многое иначе. Но поразмыслить есть о чем.
Недаром, в конце концов, идеология, выбранная главой ДНР Александром Захарченко, для строительства нового государства, заключена в аббревиатуре «СССР». Что расшифровывается как: Свобода, Справедливость, Совесть, Равенство.
Сегодня многие пытаются понять с каким итогом мы пришли к столетию Октября. Главный, безусловный и успешный итог один — появление на карте мира: а) народной б) республики, созданной нами, в боях, и в трудах — как полагается. Со своими героями, со своими стихами и со своими песнями на русском языке. Власть международного капитала была попрана, власть народа восторжествовала. Все, как полагается.
Теперь это уже история: не задушишь, не убьешь. Да и Владимиру Ильичу приятно. «Творчество масс» — он это ценил.
Захар Прилепин
Источник: «Свободная Пресса»
