Фрейдомарксизм как направление современной философской мысли получает разные, иногда полярные, оценки. Есть основания утверждать, что он внутренне противоречив. С одной стороны, фрейдомарксисты являются наследниками А. Шопенгауэра по линии З. Фрейда. Шопенгауэр стоял у истоков «глубинной психологии» и разработал одну из первых концепций бессознательного, хотя и не употреблял данного термина. Развивая ключевые идеи психоанализа, Фрейд вдохновлялся и творчеством немецкого философа-иррационалиста. С другой стороны, фрейдомарксисты являются наследниками Г. Гегеля по линии К. Маркса. На первый взгляд непонятно, как можно примирить рациональную по замыслу, хотя и не свободную от ошибок и искажений, диалектику Гегеля с иррациональной метафизикой Шопенгауэра. Однако фрейдомарксизму это отчасти удается. Книга словенского философа С. Жижека, принадлежащего к данному идейному направлению, «13 опытов о Ленине», была издана в России при поддержке КПРФ и, действительно, многие ее идеи не выходят за рамки марксистско-ленинского подхода к изучению природы, общества и мышления.
Почему философия Шопенгауэра востребована и сегодня, причем не только в буржуазных, реакционных кругах? Его иррационализм, волюнтаризм, пессимизм и нигилизм многократно подвергались заслуженной критике. Его философия послужила одним из источников вдохновения для Ницше, некоторые идеи которого, пусть в урезанном и искаженном виде, были заимствованы нацистами. Небезупречный, но полезный анализ духовных корней нацизма, проведенный венгерским философом-марксистом Дьердем Лукачем («Разрушение разума. Путь иррационализма от Шеллинга к Гитлеру»), доказывает это. Влияние Гегеля и Маркса на мировую философию остается огромным, что поддерживает скорее неблагоприятный для идей Шопенгауэра духовный климат. Учитывая все это, почему он до сих пор не забыт? Можно предположить, что интерес к нему подогревается желанием преодолеть недостатки некоторых других, более популярных концепций. Сформулируем проблему более узко: не является ли фрейдомарксизм попыткой заполнить пробелы в марксистско-ленинской философии за счет внешних источников?
Работы видных эстетиков и психологов-марксистов далеко не всегда соответствовали уровню, заданному классиками марксизма, например, в политической экономии. Это не могло не отразиться, в частности, на советском искусстве. Можно, например, вспомнить, как в советских коммунистических утопиях изображали людей светлого будущего. «Туманность Андромеды» И. А. Ефремова, безусловно, имеет большое философское значение, однако в собственно художественном отношении роман не заслуживает такой высокой оценки. Неприятно бросается в глаза известная искусственность психологии персонажей и их отношений. Книга братьев Стругацких «Полдень, XXII век» свободна от данного недостатка, однако их произведения о системном кризисе (!) зрелого коммунистического общества («Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер») гораздо динамичнее и интереснее. А их поздний роман «Град обреченный», в котором критикуется, по крайней мере, одна из форм коммунистической идеологии (почему он и не был опубликован до перестройки), многие считают вершиной их творчества. Приведенные примеры проливают свет на сущность социалистического реализма. По моему мнению, его главный недостаток заключается в том, что он во многом игнорирует специфику, своеобразие искусства и последовательно подчиняет его целям, несвойственным данному виду отражения действительности, – классовым, воспитательным, агитационно-пропагандистским и другим. При этом дидактические задачи решаются в ущерб художественной ценности произведения. Однако искусство, для которого идеологические критерии стоят выше эстетических, может только навредить идеологии, которую оно пропагандирует. Целый ряд произведений соцреализма создает ложное впечатление, что коммунизм – это пресно и скучно. Говоря о первых шагах новой, социалистической культуры на Кубе, Че Гевара указывает на «тенденцию упрощения, поиск того, что было бы «понятно всем», то есть понятно и чиновникам». Далее он развивает свою мысль: «Ликвидируется подлинный художественный поиск, а проблема общей культуры сводится к присвоению (как эталона) «социалистического настоящего» и мертвого (а следовательно, безопасного) прошлого. Так на основе искусства прошлого века рождается социалистический реализм» [1, с. 487].
С другой стороны, декадентское искусство, с его эстетством и повышенным вниманием к форме художественного произведения («формализмом», сказал бы философ-марксист), дало миру ряд подлинно великих произведений. Например, поэзия А. Ч. Суинберна и О. Уайльда производит на многих сильное непосредственное впечатление, которое не может быть сведено на нет никаким анализом ее классовых корней.
Артур Шопенгауэр был одним из провозвестников европейского декаданса. Он, в сущности, проповедовал элитарное искусство, призванное помочь страдающему индивиду убежать от враждебной действительности, которая, по убеждению философа, не подлежит коренному преобразованию. Для него настоящее искусство было выражением вневременных платоновских идей, стоящих за единичными преходящими вещами (т. 3 «Мира как воли и представления»). Шопенгауэр рассматривает художественное творчество в отрыве от конкретно-исторических, в первую очередь экономических, условий его возникновения и развития.
Существенным недостатком данной теории является то, что она игнорирует роль искусства в воспитании народных масс и преобразовании социальной действительности. С другой стороны, последователи Шопенгауэра не рискуют выхолостить искусство, пожертвовав «своеобразием эстетического» (выражение Д. Лукача) ради обоснования своей идеологии или политического курса. Разумеется, все сферы общественного сознания неразрывно переплетены и тесно взаимодействуют, но их синтез в рамках целого не означает тождества, полного слияния.
Вопросы эстетики тесно связаны с вопросами психологии. Марксизм обоснованно раскритиковал антропологизм Л. Фейербаха. Действительно, бесплодны разговоры о «человеческой природе вообще», безотносительно к конкретно-историческим условиям. Однако, по моему мнению, позднесоветский «диамат» не избежал упомянутой ошибки прогрессивного немецкого философа. Много (и большей частью правильно) говорилось о том, каким должен быть строитель коммунизма, но нередко упускалось из виду, что за каждым таким обобщением стоит широкий диапазон индивидуальных судеб. Советское искусство, создавая обобщенные типы («рабочий», «крестьянин», «капиталист» и т. д.), во многих случаях недостаточно раскрывало своеобразие и уникальность изображаемых человеческих личностей. Отрицательный персонаж книги или фильма может быть выписан достовернее, ярче и увлекательнее, чем положительный, и, соответственно, привлечь на свою сторону сочувствие читателя или зрителя. Это помогает объяснить, почему, например, эпическую поэму «Потерянный рай», принадлежащую перу ревностного христианина Д. Мильтона, часто интерпретировали в антихристианском духе.
Мертвые абстракции, даже этически и идеологически безупречные, чужды подлинным целям и задачам художественного творчества. Искусство призвано создавать «вторичные миры», способные пробуждать «вторичную веру» в свою реальность (термины Д. Р. Р. Толкина).
Согласно правильному замечанию Д. Лукача, «художественный образ возникает как бы на пересечении конкретизирующей индивидуализации с типизацией» [2, с. 117]. Искусство должно гармонично сочетать обе названные тенденции, пропаганда же не ставит себе такой задачи. Типизация для нее необходима и достаточна, а нередко она и вовсе предпочитает стереотипизацию.
Наконец, оптимизм и энтузиазм хороши в произведении искусства, когда они соответствуют его замыслу, естественно вытекают из мировоззрения и (что еще важнее) мироощущения художника. Когда они воспринимаются как внешнее требование власти или общественного мнения, как обременительные, но подлежащие безусловному исполнению «правила игры», неизбежно страдает творчество. Разумеется, успехи социалистического строительства естественным образом укрепляют уверенность народа в завтрашнем дне и мотивируют его на новые свершения, однако любые попытки административными мерами ускорить духовное созревание масс вредны и основаны на ложном понимании марксизма. Такое давление способствует реваншу пессимизма, нигилизма и декаданса, примеры которого мы видим на постсоветском пространстве.
Вышесказанное помогает понять, чем идеи «глубинной психологии» могут привлечь людей, не вполне удовлетворенных марксистской психологией и эстетикой, а также реальными достижениями социалистической культуры.
Во-первых, проповедовавший пессимизм немецкий философ признавал право человека на разочарование, на крах личных надежд безотносительно к общественному строю, а в глазах многих это дорогого стоит (к вопросу о «казенном оптимизме»). Безусловно, мы, марксисты, не можем согласиться с эскапизмом Шопенгауэра, с отрывом индивидуальной психологии от общественного бытия и сознания в его философии, с его утверждением, что людям при любом строе живется плохо. Шопенгауэр слишком пессимистичен, некоторые философы-марксисты, напротив, чересчур оптимистичны. Если нет взвешенного подхода к проблеме, велик риск броситься из одной крайности в другую.
Второе. Шопенгауэр с его, как минимум, равнодушием к социологии и политической экономии (он даже написал эссе, в котором остроумно доказывал, что история – не наука), конечно, во многом узко и искаженно понимал задачи психологии. Однако такой подход надежно предохранял его от вульгарного социологизирования, которое сводит неповторимую и неисчерпаемую индивидуальность человека к его классовым интересам и общественным связям. Шопенгауэр, даже не понимая законов общественного развития в целом, часто очень тонко и метко судит о повседневной, частной жизни людей. Его эссе «К метафизике половой любви» является ярким тому примером.
В-третьих, иррационализм объясняется не только социальными, в частности – классовыми, причинами. Разумеется, эксплуататоры стремятся удерживать трудящиеся массы в невежестве, а наука и образование не всегда оправдывают возлагаемые на них надежды, однако необходимо также помнить, что жизнь возникла гораздо раньше разума, а разум – гораздо раньше рационализма как последовательной философской позиции. Биологическая природа человека, сформировавшаяся в ходе эволюции, необходимо предполагает целый ряд бессознательных психических процессов, в принципе исключенных из сферы непосредственного рационального контроля. Отнюдь не призывая вернуться к антропологическому подходу Л. Фейербаха, отмечу, что видовая специфика человека разумного ограничивает возможности развития его психики. Они огромны, однако все же конечны. Выйти за предначертанные природой границы можно (по крайней мере, теоретически), однако это будет означать возникновение нового биологического вида. Такую возможность рассматривал еще британский писатель-фантаст и футуролог первой половины XX в. Олаф Стэплдон.
Любая модель общественного устройства, не учитывающая упомянутое ограничение, либо несостоятельна, либо отсылает нас к «постчеловеческой» эпохе. Кстати, предельная рационализация человеческой жизни многими воспринимается как путь не к утопии, а к антиутопии (роман Е. Замятина «Мы»).
Для марксистов-ленинцев иррационализм неприемлем, поскольку он предполагает отказ от рационального исследования и преобразования действительности и торжество мракобесия. Однако, пока человек остается человеком, иррациональные и бессознательные психические импульсы будут играть известную роль в его жизни. Фрейдизм действительно достиг впечатляющих успехов в их изучении. Чтобы по возможности контролировать эти импульсы, необходимо научиться понимать их.
Выше мы сделали краткое предисловие к рассмотрению фрейдомарксизма в его исторических (Франкфуртская школа, взгляды Жана-Поля Сартра) и современных (например, концепция С. Жижека) формах. Было показано, почему такое рассмотрение представляет научный интерес и может помочь дальнейшему развитию марксистско-ленинского учения.
Продолжение следует …
Список источников и литературы
- Че Гевара Э. Социализм и человек на Кубе / Э. Че Гевара // Статьи, выступления, письма. – М.: Культурная Революция, 2006. – С. 475-492.
- Бессонов Б. Н. Дьердь Лукач / Б. Н. Бессонов, И. С. Нарский. – М.: Мысль, 1989. – 171, [2] с.
Михаил Кухтин, заведующий международным отделом ЦК КПДНР
