От редакции. Вниманию читателей предлагаем статью латиноамериканского революционера Эрнесто Че Гевары.
Общие посылки
Об этом вопросе уже кое-что говорилось, но недостаточно, и я считаю, что совершенно необходимо приступить к более глубокому анализу с тем, чтобы четко определить содержание проблемы и методологию подхода к ней.
Система, о которой идет речь, официально санкционирована Законом, регулирующим бюджетное финансирование государственных предприятий, а свое крещение она получила в процессе работы внутри Министерства промышленности.
История вопроса сравнительно недавняя, и едва восходит к 1960 г., когда система приобрела некоторую цельность, но наша задача — проанализировать не развитие системы, а то, какой она предстает в настоящий момент, понимая при этом, что эволюция ее еще далеко не завершена.
Наша задача — сравнить систему бюджетного финансирования с системой так называемого хозяйственного расчета; при анализе последней мы делаем упор на самофинансировании, так как именно оно является основной чертой различия между двумя системами, а также на отношении к материальному стимулированию, так как именно на его основе устанавливается самофинансирование.
Объяснить эти различия непросто, так как они подчас неясны и тонки, а кроме того, изучение бюджетной системы финансирования не было настолько глубоким, чтобы изложение ее могло на равных поспорить в ясности с изложением сущности хозяйственного расчета.
Начнем с нескольких цитат. Первая взята из экономических рукописей Маркса, принадлежащих тому периоду, который впоследствии был окрещен эпохой молодого Маркса, когда даже в его языке сказывалось воздействие философских идей, повлиявших на его формирование, а экономические его воззрения не были столь точны. Однако Маркс находился в расцвете сил, уже встал под знамя угнетенных и дал философское обоснование их борьбы, правда, пока еще не столь строго научное, как в «Капитале». Он мыслил скорее как философ, и поэтому более конкретно обращался к человеку как личности, и к проблемам его освобождения как общественного существа, не анализируя еще проблемы неотвратимости крушения общественных структур эпохи, уступающей место переходному периоду, диктатуры пролетариата. В «Капитале» же Маркс предстает уже ученым экономистом, скрупулезно изучающим переходный характер социальных эпох и их определение по производственным отношениям, не отвлекающимся на философские отступления.
Значение этого памятника человеческой мысли таково, что зачастую заставляет нас забыть о гуманистическом (в лучшем смысле этого слова) характере его [Маркса] исканий. Механизм производственных отношений и их последствия, борьба классов как бы скрывают тот очевидный факт, что в исторической среде действуют личности. Сейчас же нас интересует именно человек, отсюда и цитата, не утратившая своей ценности, как высказывание мысли философа, — в силу молодости автора.
«Коммунизм как положительное упразднение частной собственности — этого самоотчуждения человека — и в силу этого как подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, т.е. человечному. Такой коммунизм, как завершенный натурализм, = гуманизму, а как завершенный гуманизм, = натурализму; он есть действительное разрешение противоречия между человеком и природой, человеком и человеком, подлинное разрешение спора между существованием и сущностью, между опредмечиванием и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом. Он — решение загадки истории, и он обладает сознанием того, что он есть это решение».
Слово «сознание» выделено, потому что мы считаем его основным в постановке проблемы; Маркс думал об освобождении человека и рассматривал коммунизм как решение противоречий, породивших его отчуждение, и в то же время как сознательный акт. Следует отметить, что коммунизм не может рассматриваться только как объективный результат развития классовых противоречий в высокоразвитом обществе, которые разрешались бы в переходный период на пути к достижению вершины; человек — сознательное действующее лицо истории. Вне этого сознания, включающего и осознание себя как части общества, не может быть коммунизма.
Работая над «Капиталом», Маркс не оставил свою партийную деятельность; когда в 1875 г. состоялся съезд в Готе по объединению рабочих организаций, действующих в Германии (Социал-демократическая рабочая партия и Всеобщая ассоциация немецких рабочих), и была разработана программа. Ответом на нее стала работа Маркса «Критика Готской программы».
Эта работа, при том, что была написана во время написания фундаментального труда и обладает четко выраженной полемической направленностью, важна тем, что в ней, хотя и мимоходом, затрагивается тема переходного периода. Анализируя пункт третий Готской программы, Маркс останавливается на некоторых наиболее значительных вопросах этого периода, рассматриваемого им как результат крушения развитой капиталистической системы. На данном этапе не предусматривается использование денег, но предусмотрена индивидуальная оплата труда, потому что:
«Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло. Соответственно этому каждый отдельный производитель получает обратно от общества за всеми вычетами ровно столько, сколько сам дает ему. То, что он дал обществу, составляет его индивидуальный трудовой пай».
Маркс мог только интуитивно предвидеть развитие мировой системы империализма. Ленин же ее «прослушивает» и ставит свой диагноз:
«Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможно победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран, поднимая в них восстание против капиталистов, выступая в случае необходимости даже с военной силой против эксплуататорских классов и их государств. Политической формой общества, в котором побеждает пролетариат, свергая буржуазию будет демократическая республика, все более централизующая силы пролетариата данной нации или данных наций в борьбе против государств, еще не перешедших к социализму. Невозможно уничтожение классов без диктатуры угнетенного класса, пролетариата. Не возможно свободное объединение наций в социализме без более или менее долгой, упорной борьбы социалистических республик с отсталыми государствами».
Через несколько лет Сталин довел эту мысль до крайнего выражения, провозгласив возможность свершения социалистической революции в колониях:
«Третье противоречие — это противоречие между горстью господствующих «цивилизованных» наций и сотнями миллионов колониальных и зависимых народов мира. Империализм есть самая наглая эксплуатация и самое бесчеловечное угнетение сотен миллионов населения обширнейших колоний и зависимых стран. Выжимание сверхприбыли — такова цель этой эксплуатации и этого угнетения. Но, эксплуатируя эти страны, империализм вынужден строить там железные дороги, фабрики и заводы, промышленные и торговые центры. Появление класса пролетариев, зарождение местной интеллигенции, пробуждение национального самосознания, усиление освободительного движения — таковы неизбежные результаты этой «политики». Усиление революционного движения во всех без исключения колониях и зависимых странах свидетельствует об этом с очевидностью. Это обстоятельство важно для пролетариата в том отношении, что оно в корне подрывает позиции капитализма, превращая колонии и зависимые страны из резервов империализма в резервы пролетарской революции».
Тезисы Ленина воплотились на практике в победе революции в России и рождении СССР.
Перед нами явление нового порядка: победа социалистической революции в одной-единственной и притом экономически отсталой стране, имеющей территорию в 22 млн км2, малую плотность населения, стране, бедность которой была обострена войной и, как если бы всего этого было мало, подвергшейся нападению империалистических держав.
После периода «военного коммунизма» Ленин закладывает основы НЭПа и вместе с тем основы развития советского общества вплоть до наших дней.
Здесь необходимо охарактеризовать конкретный исторический момент, который переживал Советский Союз, и никто лучше Ленина этого не сделает:
«Я держался, таким образом, в 1918 г. того мнения, что по отношению к тогдашнему хозяйственному состоянию Советской республики государственный капитализм представлял собой шаг вперед. Это звучит очень странно и, быть может, даже нелепо, ибо уже и тогда наша республика была социалистической республикой; тогда мы предпринимали каждый день с величайшей поспешностью — вероятно, с излишней поспешностью — различные новые хозяйственные мероприятия, которые нельзя назвать иначе, как социалистическими. И все же я тогда полагал, что государственный капитализм по сравнению с тогдашним хозяйственным положением Советской республики представляет собой шаг вперед, и я пояснял эту мысль дальше тем, что просто перечислил элементы хозяйственного строя России. Эти элементы были, по-моему, следующие: «1) патриархальная, т.е. наиболее примитивная, форма сельского хозяйства; 2) мелкое товарное производство (сюда относится и большинство крестьянства, торгующее хлебом); 3) частный капитализм; 4) государственный капитализм и 5) социализм».
Все эти хозяйственные элементы были представлены в тогдашней России. Я поставил себе задачу разъяснить, в каком отношении к друг другу находятся эти элементы и не следует ли один из несоциалистических элементов, именно государственный капитализм, расценивать выше, чем социализм. Я повторяю: это всем кажется весьма странным, что несоциалистический элемент расценивается выше, признается выше стоящим, чем социализм, в республике, которая объявляет себя социалистической. Но дело становится понятным, если вы вспомните, что мы отнюдь не рассматривали хозяйственный строй России как нечто однородное и высокоразвитое, а в полной мере сознавали, что имеем в России патриархальное земледелие, т.е. наиболее примитивную форму земледелия наряду с формой социалистической. Какую же роль мог бы играть государственный капитализм в такой обстановке?.. После того, как я подчеркнул, что мы уже в 1918 г. рассматривали государственный капитализм как возможную линию отступления, я перехожу к результатам нашей новой экономической политики. Я повторяю: тогда это была еще очень смутная идея, но в 1921 г., после того как мы преодолели важнейший этап гражданской войны, и преодолели победоносно, мы наткнулись на большой — я полагаю, на самый большой — внутренний политический кризис Советской России. Этот внутренний кризис обнаружил недовольство не только значительной части крестьянства, но и рабочих. Это было в первый и, надеюсь, в последний раз в истории Советской России, когда большие массы крестьянства, не сознательно, а инстинктивно, по настроению были против нас.
Чем было вызвано это своеобразное, и для нас, разумеется, очень неприятное, положение? Причина была та, что мы в своем экономическом наступлении слишком далеко продвинулись вперед, что мы не обеспечили себе достаточной базы, что массы почувствовали то, чего мы тогда еще не умели сознательно формулировать, но что и мы вскоре, через несколько недель, признали, а именно: что непосредственный переход к чисто социалистическим формам, к чисто социалистическому распределению превышает наши наличные силы и что если мы окажемся не в состоянии произвести отступление так, чтобы ограничиться более легкими задачами, то нам угрожает гибель».
Как видим, экономическое и политическое положение Советского Союза делало необходимым отступление, о котором говорит Ленин. Таким образом, эту политику можно охарактеризовать как тактику, тесно связанную с историческим положением страны, по этому не следует придавать данным утверждениям значение универсальной закономерности. Нам представляются исключительно важными два фактора места и времени, которые необходимо учитывать при переносе этой практики в другие страны:
1. Особенности царской России в момент свершения революции, включая развитие техники на всех уровнях, специфический характер народа, общие условия в стране; к этому надо добавить ущерб, принесенный мировой войной, разруху, которую принесли орды белых и империалистические захватчики.
2. Общие черты эпохи — поскольку речь идет о технике управления и контроле за экономикой.
Оскар Ланге в статье «Актуальные проблемы экономической науки в Польше» говорит следующее:
«Буржуазная экономическая наука выполняет и иную функцию. Буржуазия, а также монополии ассигнуют крупные средства на создание высших школ и научно-исследовательских центров в области экономических наук не только для апологетики капиталистической системы. Они ждут от экономистов большего — помощи в решении многочисленных проблем, связанных с экономической политикой. В эпоху конкурентного капитализма задачи в этой области были ограничены, они сводились к финансовому администрированию, денежной и кредитной политике, таможенной политике, транспорту и т.д. Но в условиях монополистического капитализма, особенно в условиях все возрастающего проникновения государственного капитализма в экономическую жизнь, проблемы эти возрастают. Назовем некоторые из них: изучение рынка для содействия политике цен крупных монополий, методы централизованного управления объединением промышленных предприятий, согласованные между ними правила бухгалтерского учета и контроля, запрограммированная связь их деятельности и развития, их соответствующее размещение, политика амортизации и капиталовложений. Из всего этого вытекают более общие вопросы, связанные с деятельностью капиталистического государства на современном этапе, а также критерии деятельности национализированных отраслей промышленности, их политики капиталовложений и размещения (например, в области энергетики), способы политико-экономического вмешательства в комплекс национальной экономики и т.д.
Ко всем этим проблемам добавился ряд технико-экономических завоеваний, которые в некоторых областях, таких, например, как изучение рынка или программирование деятельности предприятий, составляющих часть группы, или регламентация бухгалтерии на каждом предприятии или группе предприятий, политика амортизации и др., могут быть частично использованы нами в процессе строительства социализма (так же как, несомненно, будут они использованы в будущем трудящимися сегодняшних капиталистических стран, когда там будет осуществлен переход к социализму)».
Надо заметить, что Куба еще не осуществила свой переход и даже не начала еще свою Революцию, когда это писалось. Но многие из технических достижений, о которых говорит Ланге, существовали и на Кубе, так как условия кубинского общества того времени позволили установить централизованный контроль за некоторыми предприятиями, находящимися в Гаване или Нью-Йорке. Объединение нефтяных предприятий, созданное путем кооперации трех империалистических нефтеперерабатывающих заводов (Esso, Техасо и Shell), сохранило, а в некоторых случаях и усовершенствовало свою систему контроля и считается образцовым в нашем министерстве. Там, где не было ни традиций централизации, ни практических условий, объединения создавались на основе национально го опыта (Мукомольное Объединение, завоевавшее первое место среди предприятий легкой промышленности).
Несмотря на то что практика первых дней руководства промышленностью полностью убеждает нас в невозможности рационально следовать иным путем, было бы бесплодной тратой времени спорить сегодня о том, дали бы подобные — или лучшие результаты организационные меры по внедрению самофинансировании на уровне предприятия; главное — то, что в очень тяжелых условиях мы смогли при помощи централизации (например, в обувном промышленности) ликвидировать множество непроизводительных мелких мастерских и высвободить шесть тысяч рабочих для других отраслей производства.
Приведенным рядом цитат мы пытались наметить темы, представляющиеся нам основополагающими в объяснении системы.
Первое: коммунизм — это цель человечества, достигаемая сознательно; стало быть, воспитание, ликвидация пережитков предшествующего общества в сознании людей становится важным фактором, не забывая, конечно, при этом, что никогда нельзя прийти к такому обществу без параллельных достижений в области производства.
Второе: формы управления хозяйством как технологический аспект вопроса должны заимствоваться оттуда, где они наиболее развиты и могут быть приспособлены к условиям нового общества. Нефтехимическая технология империалистического лагеря может быть использована социалистическим лагерем без боязни «заразиться» буржуазной идеологией. В экономической области (во всем, что касается методов руководства и контроля за производством) происходит то же самое.
Если это не будет воспринято как излишняя претенциозность, то можно перефразировать Маркса — его высказывание относительно использования диалектики Гегеля — и сказать, что эти методы были поставлены с головы на ноги.
Анализ методов учета, обычно используемых сегодня в социалистических странах, показывает, что между ними и нашими методами лежит концептуальное отличие, сравнимое с тем, которое существует в капиталистической системе между конкурентным капитализмом и монополией. В конечном счете методы, используемые прежде, послужили основой для развития обеих систем, однако после того как они «встали на ноги», их пути разошлись, так как у социализма свои собственные производственные отношения, а значит, и свои требования.
Таким образом, можно сказать, что, поскольку речь идет о методе, предшественником бюджетной системы финансирования является империалистическая монополия, обосновавшаяся на Кубе и претерпевшая изменения в процессе долгого развития методов управления и контроля, которые появились с зарождением монополистической системы и совершенствуются до наших дней, когда система эта достигла своего высшего уровня. Отступая из страны, монополисты увели с собой кадры высшего, а порой и среднего звена; в то же время наша незрелая концепция Революции привела нас к отказу от ряда использовавшихся методов только потому, что они были капиталистическими. В итоге, наша система не достигла еще степени эффективности, которую имели креольские филиалы северных монополий в области управления и контроля производства; мы идем по этому пути, очищая его от всякой «палой листвы» прошлого.
Основные различия между хозяйственным расчетом и бюджетной системой финансирования
Между хозяйственным расчетом и бюджетной системой финансирования существуют различия разных степеней, мы попытаемся разделить их на две большие группы и бегло разъяснить их; есть различия методики, скажем, практического характера, и различия более глубокие, анализ природы которых может, однако, показаться схоластическим, если обращаться с проблемой без должной осторожности.
Теперь следует пояснить, что сторонников обеих концепции объединяет общая задача: поиск наиболее действенных форм для того, чтобы прийти к коммунизму. Здесь принципиальных расхождений между нами нет. Хозяйственный расчет показал свою практическую эффективность; и, исходя из тех же посылок, его сторонники ставят те же цели, что и мы; но мы полагаем, что схема действия нашей системы при соответствующем ее развитии может повысить эффективность хозяйственной деятельности социалистического государства, углубить сознательность масс и еще крепче сплотить мировую социалистическую систему на основе интеграции действий.
Самое первое различие возникает, когда речь заходит об определении предприятия. Для нас предприятие — это конгломерат заводов или подразделений, которые имеют схожую технологическую базу, единую направленность производства или — в некоторых случаях — объединены территориально; в системе хозяйственного расчета предприятие — это производственное подразделение с собственным юридическим лицом. Сахарный завод для этой системы является предприятием, а для нас все сахарные заводы и другие подразделения связанные с производством сахара, составляют Объединение сахарных предприятий. Недавно в СССР были проведены эксперименты по созданию предприятий подобного типа, приспособленных к условиям этой братской страны.
Другим отличием выступает форма использования денег; наша система оперирует ими только как арифметическими деньгами, это лишь ценностное отражение деятельности предприятия, которое центральные ведомства будут анализировать при осуществлении контроля за его функционированием; при хозяйственном расчете деньги — не только это, они еще и средство оплаты, действующее как косвенный инструмент контроля, так как именно эти фонды позволяют действовать предприятию, а его отношения с банками схожи с отношениями частного производителя с капиталистическими банками, которым он должен неустанно объяснять свои планы и доказывать свою платежеспособность. Хотя, естественно, в данном случае решение принимается не произвольно, а в зависимости от плана и отношения осуществляются между государственными организациями.
Поэтому при новой форме использования денег наши предприятия не имеют собственных фондов, в банке у них есть раздельные счета по расходам и вкладам; предприятие может согласно плану «снимать» фонды с общего счета расходов и со специального счета по выплате заработной платы, но вклад предприятия автоматически переходит во владение государства.
Предприятия же большинства братских стран имеют в банках свои собственные фонды, подкрепляемые кредитами этих же банков, за которые выплачивается процент, не забывая при этом, что эти собственные фонды, так же как и кредиты, принадлежат обществу, а их передвижение отражает финансовое состояние предприятия.
Что касается норм труда, то хозрасчетные предприятия используют нормативы по времени, по выработке за час или по количеству продукции (сдельная оплата труда); мы же пытаемся перевести все наши заводы на повременные нормативы-с премированием (за перевыполнение), ограниченным потолком высшей ставки. Ниже мы подробнее скажем об этом.
В системе полностью развитого хозяйственного расчета существует строгий метод контрактации, с денежными вычетами за невыполнение заданий и на основе юридических норм, выстроенных за годы ее действия. В нашей стране пока не существует такой структуры даже для самофинансируемых ведомств, таких, как ИНРА, и введение их особенно осложнено сосуществованием двух столь различных систем. Сейчас существует Арбитражная комиссия, не имеющая исполнительных полномочий, однако значение ее постоянно возрастает и в будущем она может стать основой нашей юридической структуры. Между организациями, подчиненными режиму бюджетного финансирования, решение проблемы несложно: если контроль счетов ведется хорошо и точно (это уже делается на большинстве предприятий нашего министерства), то оно осуществляется и административном порядке.
Исходя из того, что в обеих системах государственный план высший, обязательно соблюдаемый закон, можно синтезировать аналогии и оперативные различия, говоря о том, что самоуправление основано на глобальном централизованном контроле и очевидной децентрализации; при этом производится косвенный контроль посредством «дубля» со стороны банка и результат работы в денежном выражении служит мерой для премирования; материальная заинтересованность — сильный рычаг, индивидуально и коллективно воздействующий на трудящихся.
Бюджетная же система финансировании основана на централизованном контроле деятельности предприятия; его план и хозяйственная деятельность контролируются центральными организациями напрямую, у него нет собственных фондов, оно не получает банковских кредитов и самостоятельно использует принцип материального стимулирования, т.е. индивидуальные денежные поощрения и вычеты, а при случае могут использоваться и коллективные; однако непосредственное материальное стимулирование ограничено формой оплаты по тарифным ставкам.
Более тонкие (sutiles) противоречия. Материальное стимулирование и сознательность
Здесь мы вступаем в область противоречий, менее осязаемых и требующих более развернутого объяснения. Тема материального стимулирования и стимулирования морального вызвала массу споров среди заинтересованных в этих вопросах лиц. Необходимо четко и ясно разъяснить следующее: мы не отрицаем объективной необходимости материального стимулирования, но мы против его использования в качестве основного побудительного рычага. Мы считаем, что в экономике подобный тип рычага быстро приобретает качество самоцели и затем его собственная сила довлеет над отношениями между людьми. Не надо забывать, что он пришел из капитализма и должен умереть при социализме. Что мы должны сделать, чтобы он умер?
Действовать постепенно, наращивая объем потребительских благ для населения, что сделает этот стимул ненужным, — отвечают нам. В этой концепции мы усматриваем слишком жесткий механизм. Потребительские блага — вот лозунг; им принадлежит в конечном счете основная роль в формировании сознания, по мнению защитников другой системы. В нашей концепции прямое материальное стимулирование и социалистическое сознание — противоречащие друг другу понятия.
Это один из пунктов, в которых наши разногласия принимают качественный характер. Речь идет уже не об оттенках: сторонники самофинансирования считают, что прямое материальное стимулирование, проецируемое в будущее, сопутствуя обществу на различных этапах строительства коммунизма, не противоречит «развитию» сознания, а по нашему убеждению, противоречит ему. Именно поэтому мы боремся против его преобладания, которое означало бы отставание в развитии социалистической морали.
Да, материальное стимулирование противостоит развитию сознания, но оно — мощный рычаг для достижения высоких результатов производства; следует ли отсюда, что предпочтительное внимание к развитию сознательности замедляет развитие производства? Можно сказать, что на определенном этапе это возможно, хотя никто не делал соответствующих расчетов; но мы утверждаем, что в сравнительно короткий срок повышение сознательности сделает больше для развития производства, чем материальное стимулирование; мы говорим это, основываясь на представлении о магистральной тенденции развития общества, идущего к коммунизму, который предполагает, что труд перестанет быть тягостной необходимостью, а превратится в радостный императив. Конечно, речь идет об утверждении, перегруженном субъективизмом и требующем проверки практикой, этим мы и занимаемся; возможно, опыт покажет, что это опасный тормоз в развитии производительных сил, нужно будет набраться решимости резать по живому и вернуться на проторенные пути; но до сих пор этого не случилось, и наш метод, совершенствуясь по мере развития практики, с каждым годом наполняется содержанием и доказывает свою внутреннюю последовательность.
Каков же, на наш взгляд, правильный подход к вопросу о материальной заинтересованности? Мы считаем, что о ее существовании никогда нельзя забывать, выражает ли она коллективное стремление масс или отражение в индивидуальном сознании трудящихся навыков старого общества. По отношению к материальной заинтересованности в коллективной форме у нас пока нет четкой точки зрения, что связано с недостатками в аппарате планирования, не позволяющими нам со всей уверенностью на него полагаться, и с тем, что пока не выбран метод, который позволил бы избежать возникающих вокруг этой проблемы трудностей. Гораздо большую опасность мы видим в антагонизме, возникающем между государственной администрацией и производственными организациями, — антагонизме, изученном советским экономистом Я.Г. Либерманом, который приходит к выводу, что необходимо изменить методы коллективного стимулирования, оставив в прошлом старые формы премирования за выполнение плана, и перейти к другим, более передовым формам этого стимулирования.
Мы несогласные с тем ударением, которое делает Либерман на материальной заинтересованности (в качестве рычага), но его озабоченность теми отклонениями, которые с течением времени возникают в понятии «выполнение плана» представляется нам правильной. Отношения между предприятиями и центральными ведомствами приобретают довольно противоречивые формы, а методы, используемые предприятиями для получения прибыли, приобретают порой черты, весьма далекие от понятия социалистической морали.
Мы считаем, что в определенной степени попусту растрачиваются возможности развития, предоставляемые новыми производственными отношениями, чтобы ускорить эволюцию человека на пути к Царству свободы. В нашем определении основных аргументов в пользу системы мы приводим пункт, касающийся взаимосвязи, существующей между воспитанием сознания — и развитием производства. Можно приступить к решению задачи по выработке нового сознания именно потому, что мы уже имеем дело с новыми формами производственных отношений — и хотя в общеисторическом смысле сознание является производным от этих отношений, необходимо учитывать характерные особенности современной эпохи, основным противоречием которой (на мировом уровне) является противоречие между империализмом и социализмом. Социалистические идеи влияют на сознание людей всего мира, поэтому развитие сознания может опередить конкретный уровень развития производственных сил в той или иной стране.
В первые годы СССР характеризовался как социалистическое государство, опирающееся на весьма отсталые производственные отношения, которые существовали в его недрах. Капитализм содержал в себе остатки феодализма, но именно капитализм — это та система, которая характеризовала общество после того, как на ее основе стали решаться основные проблемы экономики страны. На Кубе развитие противоречий между двумя мировыми системами способствовало обретению революцией социалистического характера, что было результатом сознательного акта, ставшего возможным благодаря знаниям, полученным ее руководителями, углублению сознательности масс — и соотношению сил в мире.
Если все это возможно, то почему не задуматься о роли воспитания как о верном помощнике социалистического государства в деле ликвидации традиционных изъянов общества, уже скончавшегося и уносящего в могилу старые производственные отношения?
Перечитаем Ленина:
«Например, до бесконечности шаблонным является у них довод, который они выучили наизусть во время развития западноевропейской социал-демократии и который состоит в том, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные «ученые» господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма. И никому не приходит в голову спросить себя: а не мог ли народ, встретивший революционную ситуацию, такую, которая сложилась в первую империалистическую войну, не мог ли он, под влиянием безвыходности своего положения, броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации?
«Россия не достигла такой высоты производственных сил, при которой возможен социализм». С этим положением все герои II Интернационала, и в том числе, конечно, Суханов, носятся, поистине, как с писаной торбой. Это бесспорное положение они пережевывают на тысячу ладов, и им кажется, что оно является решающим для оценки нашей революции.
Ну, а что если своеобразие обстановки поставило Россию, во-первых, в мировую империалистическую войну, в которой замешаны все сколько-нибудь влиятельные западноевропейские страны, поставило ее развитие на грани начинающихся и частично уже начавшихся революций Востока в такие условия, когда мы могли осуществить именно тот союз «крестьянской войны» с рабочим движением, о котором, как об одной из возможных перспектив, писал такой «марксист», как Маркс, в 1856 году по отношению к Пруссии?
Что если полная безвыходность положения, удесятеряя тем силы рабочих и крестьян, открывала нам возможность иного перехода к созданию основных посылок цивилизации, чем во всех остальных западноевропейских государствах? Изменилась ли от этого общая линия развития мировой истории? Изменились ли от этого основные соотношения основных классов в каждом государстве, которое втягивается и втянуто в общий ход мировой истории?
Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный «уровень культуры», ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы…».
Что касается личной материальной заинтересованности, то мы ее признаем (даже борясь с ней и пытаясь ускорить ее отмирание посредством воспитания) и применяем ее при повременном нормировании труда — с премированием и вычетом из заработной платы при невыполнении норм.
Тонкое различие по этому вопросу между сторонниками самоуправления и нами заключается в обосновании необходимости выплаты нормированной заработной платы, премий и осуществления вычетов. Производственная норма — это среднее количество труда, затраченного на создание продукта за определенное время при средней квалификации и в специфических условиях использования оборудования; это отдача определенной доли труда обществу одним из его членов; это выполнение общественного долга. Перевыполнение нормы — это большая польза для общества, и можно предположить, что рабочий, перевыполняя норму, лучше выполняет свой долг и, таким образом, заслуживает материального вознаграждения. Мы принимаем эту концепцию как «необходимое зло», присущее переходному периоду, но не согласны с тем, что исчерпывающее истолкование принципа «от каждого-по способностям, каждому-по труду» должно означать полную оплату — дополнительно к заработной плате — каждого процента перевыполнения данной нормы (хотя есть случаи, когда выплата даже превышает процент перевыполнения — в качестве особого стимулирования личной производительности труда). В «Критике Готской программы» Маркс четко объясняет, что значительная часть заработной платы рабочего идет на статьи, имеющие к нему весьма косвенное отношение:
«Если выражение «трудовой доход» мы возьмем сначала в смысле продукта труда, то коллективный трудовой доход окажется совокупным общественным продуктом.
Из него надо теперь вычесть:
Во-первых, то, что требуется для возмещения потребленных средств производства.
Во-вторых, добавочную часть для расширения производства.
В-третьих, резервный или страховой фонд для страхования от несчастных случаев, стихийных бедствий и так далее.
Эти вычеты из «неурезанного трудового дохода» — экономическая необходимость, и их размеры должны быть определены на основе наличных средств и сил, отчасти на основе теории вероятности, но они никоим образом не поддаются вычислению на основе справедливости. Остается другая часть совокупного продукта, предназначенная служить в качестве предметов потребления.
Прежде чем дело дойдет до индивидуального дележа этой оставшейся части, из нее вновь вычитаются:
Во-первых, общие, но не относящиеся непосредственно к производству издержки управления.
Эта доля сразу же весьма значительно сократится по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более уменьшаться по мере развития нового общества.
Во-вторых, то что предназначается для совместного удовлетворения потребностей, как-то: школы, учреждения здравоохранения и так далее.
Эта доля сразу же значительно возрастет по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более возрастать по мере развития нового общества.
В-третьих, фонды для нетрудоспособных, короче — то, что теперь относится к так называемой официальной помощи бедным.
Лишь теперь мы подходим к тому «распределению», которое программа, под лассалевским влиянием, так ограниченно только и имеет в виду, а именно к той части предметов потребления, которая делится между индивидуальными производителями коллектива.
«Неурезанный трудовой доход» незаметно превратился уже в «урезанный», хотя все удерживаемое с производителя как частного лица прямо или косвенно идет на пользу ему как члену общества.
Подобно тому, как исчезла фраза о «неурезанном трудовом доходе», так исчезает теперь и фраза о «трудовом доходе» вообще.
Все это показывает нам, что объем резервных фондов зависит от целого ряда политико-экономических или политико-административных решений. Так как все блага, составляющие резерв, состоят из невознагражденного труда, мы можем заключить, что значительные по объему компоненты общественных фондов, проанализированные Марксом, приводят к изменениям в выплате, т.е. изменениям в объемах труда, не возмещенных непосредственно. Ко всему вышесказанному следует добавить, что либо не существует, либо неизвестна математическая норма, которая определила бы справедливый размер премии за перевыполнение (как неизвестно и точное определение базовой зарплаты), поэтому эта норма главным образом должна основываться на новых общественных отношениях, на правовой структуре, санкционирующей форму распределения коллективом доли труда каждого отдельного рабочего.
При бюджетном финансировании система норм имеет то преимущество, что она устанавливает обязательность повышения профессиональной подготовки для перехода из одной категории в другую, что с течением времени даст значительное повышение общего технического уровня. Невыполнение нормы означает невыполнение общественного долга, общество наказывает нарушителя вычетом определенной части его имущества. Норма — не просто цель, определяющая возможный объем, или договоренность об определенном объеме труда, — это выражение нравственной обязанности труженика, это его социальный долг.
Именно здесь должны сойтись действия административного контроля и контроля идеологического. Основная роль партии в производственном подразделении и заключается в том, чтобы стать его внутренней движущей силой и использовать все формы личного примера своих членов, чтобы производительная работа, повышение квалификации, участие в решении хозяйственных вопросов предприятия стали неотъемлемой частью жизни рабочих, превращаясь в непременную привычку.
Относительно закона стоимости
Глубокое различие (по крайней мере поскольку речь идет о строгости употребляемых терминов) существует между концепциями закона стоимости и возможности его сознательного использования, выдвигаемых поборниками хозяйственного расчета — и нами.
В учебнике по политической экономии говорится:
«В противовес капитализму, где закон стоимости действует как слепая и стихийная сила, противостоящая людям, в социалистической экономике закон стоимости осознан, а государство учитывает и использует его в практике планового ведения хозяйства.
Знание действия закона стоимости и его разумное применение непременно помогут руководителям хозяйств придавать производству рациональное направление, постоянно улучшать методы работы, использовать скрытые резервы, чтобы производить больше продукции и лучшего качества».
Выделенные нами слова подчеркивают дух этих абзацев.
Закон стоимости мог бы действовать как слепая, но знакомая сила, и поэтому укрощаемая или используемая человеком. Однако этот закон имеет имманентно присущие ему черты. Первое: он обусловлен существованием общества с рыночными отношениями. Второе: результаты труда не поддаются измерению a priori и должны отражаться на рынке, где идет обмен между производителями и потребителями. Третье: закон стоимости последователен и действует в рамках единого целого, включающего и мировой рынок, и изменения или отклонения в разных отраслях производства, которые отражаются на общем результате. Четвертое: в силу своего характера экономического закона он действует в основном как тенденция, а в переходные периоды эта тенденция логически обречена на исчезновение.
Несколькими абзацами ниже в учебнике говорится:
«Социалистическое государство использует закон стоимости, осуществляя посредством финансирования и кредитной системы контроль над производством и распределением общественного продукта.
Овладение законом стоимости и его использование применительно к плану представляют огромные преимущества социализма над капитализмом. Благодаря овладению законом стоимости его действие в социалистическом хозяйстве не влечет за собой расточительства общественного труда, неотделимого от анархии производства, свойственной капитализму. Закон стоимости и связанные с ним категории: деньги, цена, товар, кредит, финансы — успешно используются Советским Союзом и странами народной демократии в интересах строительства социализма и коммунизма, в процессе планового ведения хозяйства».
Это может считаться верным лишь поскольку речь идет об общих размерах стоимости товаров, произведенных для непосредственного потребления населением, и о соответствующих фондах предназначенных для их приобретения. Определить эту величину мог бы любой капиталистический министр финансов в стране с относительно сбалансированными финансами. В этих рамках есть место для любых частичных искривлений закона.
Далее в учебнике отмечается:
«Товарное производство, закон стоимости и деньги прекратят свое существование только при достижении высшей фазы коммунизма. Но для создания условий, обеспечивающих прекращение товарного производства и товарооборота на высшей стадии коммунизма, необходимо развивать и использовать закон стоимости и товарно-денежные отношения в период строительства коммунистического общества».
Почему развивать? Мы понимаем, что в течение некоторого времени будут сохраняться категории капитализма и этот отрезок времени не может быть определен заранее, но характеристики переходного периода — это характеристики общества, ликвидирующего старые путы, чтобы быстрее вступить в новый этап. По нашему мнению, тенденция должна состоять в возможно более быстром устранении прежних категорий, включая рынки, деньги, а тем самым и рычаг материальной заинтересованности, или, лучше сказать, условий, которые вызывают их существование. В противном случае мы должны были бы предположить, что задача строительства социализма в отсталом обществе сродни несчастному случаю на пути истории, а его руководители для исправления ошибки должны посвятить себя консолидации всех категорий, присущих именно промежуточному обществу; при этом из основ нового общества остаются лишь распределение доходов по труду и тенденция к ликвидации эксплуатации человека человеком. А это выглядит совершенно недостаточным, чтобы самим по себе стать основой гигантского сдвига в создании, необходимого для того, чтобы решить проблемы перехода. Сдвига, который должен стать результатом всестороннего действия всех новых общественных отношений, воспитания социалистической морали. И трудно совместим с индивидуалистической концепцией, которую поддерживает в сознании прямое материальное стимулирование, сдерживающее развитие человека как существа социального.
Резюмируя наши расхождения: мы рассматриваем закон стоимости, как частично действующий в нашем обществе — благодаря сохранению остатков рыночного общества, отражением чего, в частности, является характер обмена, производимого между государством-поставщиком — и потребителем; мы считаем — и это особенно важно — что в обществе с очень большой ролью внешней торговли (таком как наше) закон стоимости в международном масштабе должен быть признан как факт, который определяет отношения между странами — даже в рамках социалистического лагеря, и мы признаем необходимость того, чтобы эта торговля перешла к более высоким формам, препятствуя углублению различий между развитыми и наиболее отсталыми странами через механизм обмена. Следует отметить, что необходимо находить такие формы торговли, которые позволят финансировать промышленные капиталовложения в развивающихся странах, даже если это противоречило бы системам цен, существующим на мировом капиталистическом рынке; это способствовало бы более равномерному развитию всего социалистического лагеря, естественным последствием чего стало бы преодоление шероховатостей и укрепление духа пролетарского интернационализма (недавний договор между Кубой и СССР — пример шагов, которые могут быть предприняты в этом направлении). Мы отрицаем возможность сознательного использования закона стоимости, исходя из отсутствия свободного рынка, который автоматически отражал бы противоречия между производителями и потребителями; отрицаем применимость категории товара в отношениях между государственными предприятиями и считаем все эти предприятия и учреждения частью большого единого предприятия — государства (хотя на практике это еще не происходит и в нашей стране). Закон стоимости и план — это два понятия, связанные противоречием и его решением; таким образом, мы можем сказать, что централизованное планирование — это способ бытия социалистического общества, его определяющая категория; тот рубеж, где человеческое сознание достигает наконец возможности обобщить и направить экономику к своей цели — полному освобождению человеческой личности в рамках коммунистического общества.
О ценообразовании
В теории ценообразования у нас тоже имеются глубокие расхождения. При самоуправлении цены образуются с учетом закона стоимости, однако не объясняется (насколько нам известно), какое из выражений закона стоимости при этом используется. За исходную точку берется общественный труд, необходимый для производства данного изделия, однако упускается из виду тот факт, что общественно необходимый труд есть понятие экономико-историческое и тем самым переменное — не только на местном (или национальном) уровне, но и в мировом масштабе; постоянное развитие технологии, являющееся следствием конкуренции в капиталистическом мире, снижает затраты необходимого труда, а значит, и стоимость продукции Закрытое общество может игнорировать эти изменения в течении определенного времени, но оно всегда должно возвращаться к этим международным отношениям, чтобы сопоставить стоимость своей продукции. Если определенное общество игнорирует эти изменении в течение длительного времени, не развивает новых и точных расчетов ценообразования взамен старых, оно создает внутренние взаимосвязи, которые будут формировать собственную схему стоимости, существующую сама по себе, но вступающую в противоречия с тенденциями более развитой техники (пример стали — и пластмассы); это может вызвать относительные отставания — большей или меньшей важности — и в любом случае искажения в действии закона стоимости в международном масштабе, которое делает несопоставимыми экономики различных стран.
Налог с оборота — это расчетный вымысел, посредством которого поддерживаются определенные уровни рентабельности предприятий, при этом продукция для потребителя дорожает таким образом, что предложение товаров выравнивается с фондом платежеспособного спроса; мы считаем, что это навязывание системы, но не абсолютная необходимость, и работаем над методами, которые учитывали бы все эти аспекты.
Мы считаем, что необходима глобальная стабилизация товарного фонда и платежеспособного спроса: Министерство внешней торговли займется выравниванием покупательной способности населения и цен на предлагаемые товары, всегда учитывая, что целый ряд товаров первой жизненной необходимости и даже менее значительных товаров должен предлагаться по низким ценам, даже если последует обвинение в очевидном игнорировании закона стоимости в каждом конкретном случае.
Здесь возникает серьезная проблема: какой должна быть основа образования реальных цен, которую должна принять экономики для анализа производственных отношений? Ею мог бы стать анализ необходимого, по кубинским понятиям, уровня производительности труда. Это повлекло бы за собой немедленные искривления и потерю из вида мировых проблем вследствие обязательного создания автаркических взаимных связей. Можно, напротив, принять в качестве подобной основы мировую цену, что повлекло бы за собой утрату видения национальных проблем, поскольку в рамках общемировых критериев производительность нашего труда неприемлема почти ни в одной отрасли.
В качестве первого приближения к проблеме мы предлагаем рассмотреть возможность создания индексов цен, основанных на следующих положениях.
Все импортное сырье будет иметь твердую стабильную цену, основанную на среднерыночной международной цене, плюс определенная доля расходов на транспортировку и содержание аппарата Министерства внешней торговли. У всего кубинского сырья ценой будет денежное выражение реальной себестоимости его производства. В обе цены будут включены запланированные расходы труда, плюс износ основных средств производства; это и будет цена продукции, распределяемой между предприятиями и направляемой в сеть внутренней торговли, однако она будет постоянно изменяться под воздействием показателей, отражающих цену этих товаров на мировом рынке (плюс стоимость транспортировки и расходы на содержание Министерства внешней торговли). Предприятия, работающие в режиме бюджетного финансирования, будут работать на основе запланированной себестоимости и не будут иметь доходов, все доходы пойдут Министерству внутренней торговли (конечно, это относится к той части общественного продукта, который реализуется как товар, это основа фонда потребления); показатели будут постоянно сообщать нам (центральному аппарату и администрации предприятия), какова наша реальная производительность, что поможет избежать принятия ошибочных решений. На населении все эти перемены никак не отразятся, потому как все цены на товары им покупаемые, установлены независимо [от меняющихся показателей], с учетом спроса и жизненной необходимости каждого товара. Например, чтобы рассчитать объем капиталовложений, мы считаем затраты на сырье и импортное оборудование, расходы на строительно-монтажное оборудование, запланированный объем окладов согласно реальным возможностям и определенный фонд для содержания аппарата строительства. По окончании строительства мы можем получить три цифры: первая — реальная стоимость объекта в денежном выражении; вторая — то, что должен был бы стоить объект согласно нашим подсчетам; третья — то, сколько он должен был бы стоить в пересчете на мировую производительность труда. Разница между первой и второй цифрами относится за счет неэффективности аппарата строителей, разница между второй и третьей — станет показателем нашего отставания в данном секторе экономики.
Это позволит принимать определяющие решения относительно альтернативного использования таких материалов, как цемент, сталь, пластмасса, кровля из фиброцемента, алюминия или цинка, трубы — стальные, свинцовые или медные, использование дерева, стали или алюминия при изготовлении окон и т.д.
Все решения могут отклоняться от оптимального математического варианта по политическим, внешнеторговым и т.д. причинам, однако мы всегда будем иметь «зеркало», отражающее нашу работу в свете реальных процессов в мире. Цены в этом случае никогда не будут отделены от мировых, которые будут меняться в соответствии с технологическими достижениями — и с растущим воздействием социалистического рынка и международного разделения труда после формирования мировой социалистической системы цен, более логичной, чем та, что используется ныне.
Можно и дальше развивать эту интереснейшую тему, но лучше пока остановиться на данных наметках некоторых первоначальных идей и отметить, что все это требует дальнейшей разработки.
Коллективные премии [поощрения]
Говоря о коллективном премировании за деятельность предприятия, нам в первую очередь хотелось бы обратиться к эксперименту, изложенному Фикриятом Табеевым в статье «Экономические исследования и управление хозяйством», где говорится:
«Каким же должен быть основной и решающий показатель при оценке работы предприятия? Экономические исследования позволили нам внести ряд предложений в этом смысле. Одни экономисты предлагают в качестве основного показателя норму накопления, другие — затраты труда и т.д. Советская пресса отразила на своих страницах широкую дискуссию, вызванную статьей профессора Либермана, в которой в качестве основных показателей работы предприятия предлагаются степень рентабельности, норма накопления и прибыль. Мы считаем, что, оценивая работу предприятия, прежде всего следует учитывать вклад работников данного предприятия в развитие данного типа производства. В конечном итоге это не противоречит борьбе за достаточно высокую рентабельность предприятия и производства, позволяет лучше сосредоточить силы работников предприятия на совершенствовании производственного процесса. Общественные организации Татарии предложили использовать в качестве основного показателя норму стоимости выработки каждого изделия. Чтобы проверить возможность применения данного предложения на практике, был проведен хозяйственный эксперимент.
В 1962 г. были установлены и апробированы нормы стоимости продукции для всех отраслей промышленности Татарии. Этот год ознаменовал переходный период, в течение которого новый показатель использовался в планировании параллельно с показателем валового производства. Показатель, основанный на норме стоимости выработки, выражает технически оправданные затраты, включая заработную плату и надбавки рабочим, а также затраты, произведенные цехом и всем заводом для производства каждого изделия.
Следует отметить, что применение данного показателя ничего общего не имеет с «адовыми» системами учета труда, используемыми в капиталистических странах. Мы сознательно ориентируемся на рациональную организацию рабочих процессов, а не на безудержную интенсификацию труда. Вся работа, направленная на установление норм труда предприятий, проводится при непосредственном участии работников данного предприятия и общественных организаций, в первую очередь — профсоюзов.
В отличие от показателя валового производства норма стоимости выработки не включает ни большинство материальных затрат — материализованный прошлый труд других предприятий, ни прибыль, т.е. компоненты стоимости продукции, учет которых может привести к завышению истинного объема производственной деятельности предприятия. Более точно отражая труд, вложенный в производство каждого изделия, этот показатель, выражая норму стоимости выработки, позволяет более реально определить задачи по повышению производительности труда, снижению себестоимости, улучшению рентабельности данного типа производства, кроме того, он более пригоден с точки зрения внутризаводского планирования и для организации хозяйственного расчета на предприятии — и позволяет сравнивать производительность труда на родственных предприятиях».
Нам представляется заслуживающим внимательного изучения данное советское исследование, в некоторых аспектах совпадающее с нашими положениями.
Выводы из размышлений о бюджетной системе финансирования
Чтобы резюмировать наши размышления по поводу бюджетной системы финансирования, следует уточнить, что это концепция общего характера, т.е. ее объективное действие скажется, когда она охватит все области экономики, в рамках того единого целого, которое, исходя из политических решений и пройдя Хусеплан, дойдет по министерским каналам до каждого предприятия и сольется с жизнью населения для того, чтобы через него вернуться к органу политических решений, образуя таким образом гигантское, хорошо выровненное колесо, в котором определенные ритмы могут меняться более или менее автоматически, поскольку контроль над производством это позволяет. На министерства в этом случае возлагается особая ответственность по разработке планов и контролю за их выполнением, при этом предприятия и объединения будут их выполнять в соответствии со своим уровнем решений, уровнями, которые могут быть более или менее гибкими в зависимости от качества достигнутых организационных форм, типа производства или от особенностей текущего момента. Хусеплан же займется глобальным и централизованным контролем за экономикой при помощи Министерства финансов — во всем, что касается финансового контроля, и Министерства труда — в вопросах планирования рабочей силы.
Так как все это на деле пока происходит иначе, мы опишем нашу сегодняшнюю реальность — со всеми ее ограничениями, маленькими победами, ее недочетами и крушениями, оправданными и неоправданными, следствием нашей неопытности в одних случаях и грубых просчетов — в других.
Хусеплан дает только основные направления плана и контрольные цифры по той продукции, которую мы называем базовой и над которой осуществляется более или менее реальный контроль. Центральные органы, к которым мы относим и Министерство промышленности, осуществляют контроль за так называемой централизованной продукцией, остальная же распределяется на договорных началах между предприятиями. После установления и сведения плана подписываются договоры (иногда, напротив, всему предшествовало подписание контракта) — и начинается работа.
Центральный аппарат министерства берет на себя обеспечение выполнения производственного плана на уровне предприятия, а то — на уровне своих подразделений. Главное — добиться, чтобы учет сосредоточился в этих двух точках: на предприятии и в министерстве. Контроль над основными средствами производства и их инвентаризация должны осуществляться на уровне Центра с тем, чтобы можно было свободно перемещать по всему комплексу производственных подразделений те ресурсы, которые по тем или иным причинам остались не востребованными на каком-либо предприятии. Министерство имеет также полномочия на передвижение основных средств и между объединениями. Движение фондов не имеет рыночного характера, просто в одном месте делается пометка об их принятии, а в другом — о списании. Что касается продукции, то одна часть ее направляется непосредственно потребителю через сеть Министерства внутренней торговли, а другая — на производственные предприятия иных отраслей, для которых наши продукты являются промежуточными.
Наша основная концепция заключается в том, что во всем этом процессе продукция приобретает стоимость за счет вложенного в нее труда, но при этом не существует никакой потребности в товарных отношениях между предприятиями; просто акты сдачи и соответствующие акты приобретения или другие документы, которые требуются в определенный момент, констатируют факт «выполнения долга» по производству и сдаче определенной продукции. Тот факт, что другое предприятие принимает определенную продукцию, должен означать (надо признать, что на сегодняшний день это звучит несколько идеализированно) и принятие оценки качества этой продукции. Продукция превращается в товар при юридической смене владельца, став предметом индивидуального потреблении Средства производства, предназначенные для других предприятий не представляют собой товара, однако их следует оценивать согласно предложенным выше показателям, сравнивая затраченный фактический труд с необходимым — для того, чтобы определить цену на основные средства производства или сырье, о котором идет речь.
Задания по качеству, количеству и ассортименту должны выполняться по квартальным планам. Производственное подразделение в соответствии со своими нормами работы непосредственно выплачивает рабочим их заработную плату. Белым пятном остается вопрос, о котором ещё не шла речь: форма поощрения коллектива производственного подразделения за особые заслуги или выдающиеся достижения в рамках комплекса народного хозяйства, а также решение вопроса о том, наказывать ли те предприятия, которые оказались неспособными выполнить отведенную им роль.
Бюджетная система финансирования по состоянию на сегодняшний день
Что же реально происходит сегодня? Одна из первых реальностей этого рода — то, что предприятие никогда не снабжается сырьем в надлежащем виде и в срок, а потому и не выполняет производственный план; однако, что еще хуже, зачастую оно получает сырье, предназначенное для иного технологического процесса и вынуждено производить технологические изменения собственного производства; это прямо влияет на себестоимость продукции, на численность рабочих, в некоторых случаях — и на капиталовложения и порой разрушает весь план, обрекая производство на частые изменения.
В настоящее время на уровне министерства мы вынуждены были ограничиться ролью «принимающих» подобные аномалии, их регистраторов, однако мы уже вступаем в фазу, когда сможем реально воздействовать на некоторые категории плана, по крайней мере потребовать, чтобы любые отклонения были предусмотрены в математической форме или через механизмы отчетности и, таким образом, были бы контролируемы. Пока нет еще автоматических устройств для того, чтобы этот контроль и анализ показателей осуществлялись с необходимой быстротой; нет достаточных навыков анализа, достаточных возможностей, чтобы правильно составлять показатели или цифры для их последующего истолкования.
Объединения непосредственно связаны со своими заводами — иногда телефоном или телеграфом или через своего представителя в провинции, в других случаях — через представительство министерства, осуществляющее контроль, а в муниципалитетах и подобных им административно-политических делениях действуют так называемые ЦИЛОС, являющиеся не чем иным, как собранием директоров соседних предприятий, на которых возложена ответственность анализировать свои проблемы и оказывать помощь при решении небольших вопросов (их решение через бюрократические каналы может слишком затянуться); в некоторых случаях они могут предоставить в пользование другого предприятия основные средства производства, однако до их передачи вопрос должен быть согласован с соответствующим объединением.
В первых числах каждого месяца статистические данные по производству поступают в министерство, где они анализируются вплоть до высшего уровня и принимаются основные меры по исправлению недостатков. Затем поступают другие, более обработанные статистические данные, которые также позволяют принимать на различных уровнях конкретные меры по решению вопросов.
Каковы основные слабости системы? Мы считаем, что, во-первых, это ее незрелость. Во-вторых, нехватка действительно подготовленных кадров на всех уровнях. В-третьих, недостаточное распространение всей системы и ее механизмов, что препятствует лучшему ее пониманию людьми. Можно упомянуть также и об отсутствии центрального аппарата планирования, который работал бы таким же образом и в той же системе подчиненности, что облегчило бы работу. Назовем и просчеты в обеспечении материалами, перебои в транспортировке, которые в одних случаях вынуждают нас складировать продукцию, а в других препятствуют производству; недочеты во всем нашем аппарате контроля качества и в отношениях (которые должны быть очень тесными, гармоничными и хорошо отлаженными) с органами распределения — с Министерством внутренней торговли и с некоторыми министерствами-поставщиками, особенно с Министерством внешней торговли и Национальным институтом аграрной реформы. Пока трудно установить, какие из этих просчетов являются следствием слабых мест самой системы, а какие связаны в основном с уровнем нашей сегодняшней организованности.
Ни объединения, ни предприятия в настоящее время не используют материальное стимулирование коллективного характера, что не отвечает главной идее всей схемы; такое положение связано с тем, что пока мы не достигли еще достаточного организационного уровня для осуществления стимулирования на иной основе — не связанной с простым выполнением или перевыполнением основных планов предприятия, по причинам, изложенным выше.
Системе вменяется в вину тенденция к бюрократизму, и одним из пунктов, требующих постоянного и самого пристального внимания, является рационализация всего административного аппарата с тем, чтобы он был как можно меньшим. При этом с точки зрения объективного анализа очевидно, что бюрократии будет тем меньше, чем централизованнее будут все операции по учету и контролю предприятий и объединений, так что если бы все они смогли централизовать свою административную деятельность, то их аппарат был бы сведен к небольшому управленческому ядру и центру сбора информации для передачи ее в высшие инстанции.
В настоящий момент это невозможно, однако мы должны идти на создание предприятий оптимальных размеров, чему система в значительной степени способствует, ибо она устанавливает нормы труда с единым типом тарифов заработной платы, что меняет узкое представление о предприятии как о центре деятельности индивидуума и обращено в большей мере к обществу в целом…
Преимущества системы в общих чертах
В нашем понимании эта система обладает следующими преимуществами.
Первое: тяготея к централизации, она стремится к более рациональному использованию фондов национального значения.
Второе: она направлена на большую рациональность всего административного аппарата государства.
Третье: сама тенденция к централизации заставляет создавать в соответствующих рамках укрупненные производственные объединения, которые позволяют экономить рабочую силу, увеличивать производительность труда.
Четвертое: при включении в единую систему норм всех подведомственных Министерству промышленности предприятий, а при возможности и предприятий всех министерств создается одно большое государственное предприятие, в котором возможны перемещения как по горизонтали, так и по вертикали, по различным отраслям и районам страны, без того, чтобы это приводило к возникновению проблем с заработной платой, достаточно соблюдение ее национальной шкалы.
Пятое: располагая бюджетными строительными организациями, можно значительно упростить контроль над капиталовложениями, конкретное наблюдение за которыми будет вести заказчик, а финансовый надзор — Министерство финансов.
Важно отметить, что при этом у рабочего складывается общее представление о сотрудничестве всех, ощущение принадлежности к большому содружеству людей, которым является население страны; это способствует осознанию им своего общественного долга.
Интересно следующее высказывание Маркса, которое, если убрать термины, предполагающие наличие капиталистического строя, анализирует процесс формирования традиций труда; процесс, который в чем-то параллелен происходящему в ходе строительства социализма.
«Мало того, что на одном полюсе выступают условия труда как капитал, а на другом полюсе — люди, не имеющие для продажи ничего, кроме собственной рабочей силы. Недостаточно также принудить этих людей добровольно продавать себя. С дальнейшим ростом капиталистического производства развивается рабочий класс, который по своему воспитанию, традициям, привычкам признает условия этого способа производства как само собой разумеющиеся естественные законы. Организация развитого капиталистического процесса производства сламывает всякое сопротивление; постоянное создание относительного перенаселения удерживает закон спроса на труд и предложения труда, а следовательно, и заработную плату, в границах, соответствующих потребности капитала в возрастании; слепая сила экономических отношений закрепляет господство капиталистов над рабочими. Внеэкономическое, непосредственное принуждение, правда, еще продолжает применяться, но лишь в виде исключения. При обычном ходе дел рабочего можно представим. власти «естественных законов производства», т.е. зависимости от капитала, которая создается самими условиями производства, ими гарантируется и увековечивается».
Производительные силы развиваются, производственные отношения изменяются, все ждет непосредственного воздействия рабочего государства на сознание.
Поскольку речь идет о материальной заинтересованности, мы хотим добиться этой системой, чтобы рычаг не превратился в нечто, принуждающее индивида или коллектив индивидов отчаянно бороться с другими за обеспечение условий производства или распределения, дающих привилегированное положение. Сделать так, чтобы выполнение общественного долга стало бы отправной точкой, на которую опирается любое трудовое усилие рабочего, и в то же время, отдавая себе отчет в человеческих слабостях, следить за его работой, поощрять и наказывать, применяя материальное стимулирование или дестимулирование индивидуального или коллективного характера в зависимости от того, оказались ли (или нет) отдельный рабочий или производственное подразделение способными выполнить свой общественный долг. Кроме того, обязательное для продвижения по службе повышение квалификации, став возможным в масштабах всей страны, вызовет всеобщее стремление к знаниям всей рабочей массы страны; повышение квалификации не будет тормозиться никакими местными особенностями, так как рамки труда будет задавать вся страна, все это создаст стремление к значительному техническому совершенствованию.
Необходимо также учитывать, что можно будет легко — политикой субсидий — переводить студентов-рабочих, повысивших свою квалификацию, на другую работу, и, постепенно ликвидируя участки с преобладанием живого труда, создавать предприятия с более высокой производительностью труда, более соответствующие основной идее перехода к коммунизму, к обществу развитого производства и удовлетворения основных потребностей человека.
Остается, наконец, подчеркнуть воспитательную роль, которую призвана сыграть партия для того, чтобы каждое предприятие превратилось в место, где находят свое коллективное выражение стремления и беспокойство трудящихся, где их желание служить обществу воплощалось бы в жизнь.
Можно предположить, что рабочий центр мог бы стать основной политической ячейкой будущего общества, сигналы которой, поступая в более сложные политические органы, дали бы партии и правительству возможность принимать решения, основополагающие для развития экономики и культурной жизни индивида.
Февраль 1964 г.
