Этот вечер с неизбежностью (1) пробуждает в нас «мартианские воспоминания», как удачно сказал оратор, представивший меня вам. И думаю, что, говоря о социальной программе Повстанческой армии, мы прямо касаемся вопроса о той мечте, которую осуществил бы сам Марти.
Поскольку у нас вечер воспоминаний, прежде чем погрузиться в эту тему, в ее историческое значение, сделаем краткий обзор того, чем было вчера и чем является сегодня наше Движение.
Я не могу начинать свои воспоминания с момента, когда 26 июля 1953 года были атакованы казармы Монкада. Я хочу коснуться лишь тех событий — имевших своим результатом победу Революции первого января этого года, — участником которых являлся сам.
Начнем поэтому историю с того момента, когда она началась для меня в Мехико.
Для всех нас очень важно выяснить современные убеждения тех людей, которые составляют нашу Повстанческую армию, т.е. убеждения той группы, которая высадилась с «Гранмы»; эволюцию убеждений, родившихся в недрах «Движения 26 Июля», их последующие изменения на различных этапах Революции, чтобы прийти к конечным урокам этой последней главы, закрывшей повстанческую эпопею.
Я уже говорил вам, что завязал знакомство с первыми членами «Движения 26 Июля» в Мехико. Социальная программа у членов «26 Июля» до этапа «Гранмы», до первого раскола в Движении, когда в нем еще находилась вся группа повстанцев, переживших штурм казармы Монкада, была совсем иной, чем впоследствии. Помню, как во время внутренней дискуссии в одном из домов Мехико я подчеркивал необходимость дать народу Кубы революционную программу и как один из участников штурма Монкады — который, к счастью, затем откололся от «26 Июля» — ответил мне несколькими фразами, которые я навсегда запомнил. «Все очень просто, — сказал он. — То, что нам следует сделать, так это совершить государственный переворот. Батиста осуществил переворот и захватил власть за один день, а теперь нужно совершить еще один переворот, чтобы отрешить его от власти. Батиста сделал североамериканцам сто уступок, а мы сделаем им сто одну». Главное, надо было овладеть властью. Я же доказывал ему, что переворот мы должны осуществить, опираясь на принципы, что важно также знать, что мы будем делать с этой властью. Вот таковы были идеи у одного из членов «26 Июля» на начальном этапе Движения, и я повторяю, счастье для нас, что он сам и те, кто разделял его взгляды, вышли из нашего революционного движения и перешли на другой путь.
С того времени начала выкристаллизовываться группа, которая позже отплыла на «Гранме». Она формировалась со множеством трудностей, потому что мы постоянно испытывали преследования со стороны мексиканских властей, которым удалось поставить под вопрос успех нашей экспедиции. Ряд внутренних факторов — такие как поведение индивидов, которые поначалу выразили желание участвовать в предприятии, а затем под тем или иным предлогом откалывались — сокращали численность участников экспедиции. Наконец осталось 82 человека, которые погрузились на «Гранму», Остальное хорошо известно кубинскому народу.
То, что интересует меня сегодня и что я считаю важным, — так это социальные идеалы тех, кто пережил высадку у Алегрия-де-Пио, эту первую и единственную неудачу повстанческих сил на протяжении всего восстания. Мы, оставшиеся пятнадцать человек, находившихся на пределе физических и даже моральных сил, собрались и смогли пойти дальше только благодаря тому огромному доверию, которое в эти решающие моменты внушал нам Фидель Кастро своей фигурой несокрушимого революционного вождя и своей несгибаемой верой в народ. Все мы были по происхождению горожанами, мы были приклеены к Сьерра-Маэстре, но не привиты ей. Мы бродили из хижины в хижину, правда, не отнимали ничего из того, что нам не принадлежало, и даже не ели ничего, если не могли оплатить еду; верные этому принципу, мы пережили немало голодных дней. Мы представляли собой группу людей, к которой относились терпимо, но которая еще не стала своей. Так прошло много времени… В течение нескольких месяцев мы вели кочевой образ жизни на самых высоких вершинах Сьерра-Маэстры, нанося время от времени удары и возвращаясь на привал, перебираясь с одной вершины, где не имелось воды, на другую, и жить было чрезвычайно трудно.
Но постепенно крестьянство меняло свое отношение к нам, этот поворот был ускорен действиями репрессивных сил Батисты, которые убивали людей, разрушали дома и проявляли всяческую враждебность по отношению к тем, кто, хотя бы и случайно, имел малейший контакт с нашей Повстанческой армией. Поворот выразился в притоке в наши партизанские отряды «пальмовых сомбреро» (2), и таким образом наша армия горожан стала превращаться в крестьянскую армию. Параллельно вовлечению в вооруженную борьбу крестьян-гуахирос с их требованиями свободы и социальной справедливости прозвучали великие магические слова, которые поднимали угнетенные массы Кубы на борьбу за землю, — «аграрная реформа». Так определилось первое коренное социальное требование, которое затем стало нашим знаменем и главным девизом нашего движения, хотя мы переживали тогда весьма неспокойный этап — из-за естественных опасений, связанных с политикой и поведением нашего могущественного северного соседа. В те времена присутствие иностранного, желательно американского, журналиста было для нас важнее, чем военный успех. Наличие североамериканцев, которые экспортировали бы нашу революционную пропаганду, было даже важнее, чем вовлечение в борьбу крестьян, которые привнесли в Революцию свои идеалы и свою веру.
К тому времени в Сантьяго-де-Куба произошло трагическое событие — убийство нашего товарища Франка Пайса, которое означало переворот во всей структуре революционного движения. Поддавшись эмоциональному порыву, который вызвало убийство Франка Пайса, народ Сантьяго-де-Куба спонтанно вышел на улицы, свершилась первая попытка всеобщей политической стачки, которая, несмотря на отсутствие руководства, полностью парализовала Орьенте и имела подобные отклики в Камагуэе и Лас-Вильясе. Возникшее без предварительной подготовки и руководства, это движение было подавлено диктатурой. Но это народное выступление подтолкнуло нас к пониманию того, что в освободительную борьбу на Кубе было необходимо включить еще один социальный фактор — рабочих. И мы сразу же приступили к подпольной работе на предприятиях для подготовки всеобщей забастовки, которая помогла бы Повстанческой армии завоевать власть.
Это было началом кампании по созданию подпольных организаций, осуществлявшейся с установкой на восстание. Однако те, кто развертывал эти движения, в действительности еще не знали значения и тактики массовой борьбы. Они пошли по абсолютно ошибочному пути, не позаботившись ни о революционном духе, ни о единстве борцов и попытавшись руководить забастовкой сверху, не имея эффективных связей с массовой базой бастующих.
Победа Повстанческой армии и напряженная подпольная работа вызвали в стране такое возбуждение, что оно привело к объявлению всеобщей забастовки 9 апреля прошлого года, стачки, которая потерпела неудачу именно из-за организационных ошибок, и прежде всего вследствие отсутствия связей между массами рабочих и руководством, а также ошибочного поведения последнего. Но апрельский опыт не пропал даром; внутри Движения 26 Июля развернулась идеологическая борьба, которая вызвала радикальные изменения в подходе к реалиям страны и в составе участников борьбы. В итоге из потерпевшей неудачу забастовки Движение вышло окрепшим, а накопленный опыт преподал его руководителям урок истины, которая заключалась и заключается в том, что Революция не принадлежала той или иной конкретной группе, а должна была стать делом всего кубинского народа. И на этой цели была сосредоточена вся энергия активистов нашего Движения — как на равнине, так и в горах.
Как раз в это время в Повстанческой Армии начали осуществляться первые шаги по разработке теории и доктрины Революции; это было ощутимым признаком того, что повстанческое движение выросло и тем самым обретало политическую зрелость. Мы перешли от экспериментального этапа к этапу конструктивному, от метода проб и ошибок к продуманным действиям. Сразу началось строительство «малой промышленности» в Сьерра-Маэстре. Произошел сдвиг, с которым давным-давно познакомились наши предшественники» повстанцы конца XIX века: мы перешли от кочевого к оседлому образу жизни, создали производственные центры в соответствии с нашими самыми настоятельными потребностями. Так, мы построили обувную фабрику, оружейную фабрику, мастерскую, в которой изготовляли фугасы из тех бомб, что тирания сбрасывала на нас, чтобы таким образом вернуть их обратно солдатам Батисты в виде наземных мин.
Мужчины и женщины Повстанческой армии ни в Сьерра-Маэстре», ни в каком бы то ни было другом месте никогда не забывали о своей главной миссии — улучшении положения крестьянина, его вовлечении в борьбу за землю и его просвещении через сеть школ, которые наши импровизированные учителя создавали в самых недоступных местах района Орьенте. Там же был осуществлен первый опыт распределения земли по аграрному регламенту, составленному в первую очередь доктором Умберто Сори Мартином, Фиделем Кастро и при моем участии, конфисковывались крупные имения прислужников диктатуры, и земля по-революционному распределялась среди крестьян, в собственность которых также отдавались государственные земли в этой зоне. Наступил момент, когда нас стали полностью отождествлять с крестьянским движением, знаменем которого выступали земля и аграрная реформа.
Позже нам пришлось пожинать плоды потерпевшей неудачу забастовки 9 апреля: в конце мая начались варварские репрессии Батисты, повсеместно вызвавшие у наших кадров сильные упадочнические настроения, которые могли иметь катастрофические последствия для всего нашего дела. Тем временем диктатура готовила свое самое свирепое наступление. Где-то около 25 мая прошлого года десять тысяч хорошо экипированных солдат развернули наступление на наши позиции, нанося главный удар по колонне №1, которой командовал наш главнокомандующий Фидель Кастро, Повстанческая армия занимала очень небольшую площадь, и сейчас почти невозможно поверить, что мощи десяти тысяч солдат мы могли противопоставить всего триста «винтовок свободы» — единственных имевшихся тогда в Сьерра-Маэстре. Тем не менее правильное тактическое руководство этой кампанией имело своим результатом то, что к 30 июля наступление Батисты выдохлось, а повстанцы перешли от обороны к контрнаступлению, захватив более 600 новых винтовок — вдвое больше, чем мы имели до начала этого сражения; потери врага — убитыми, ранеными, пленными и дезертировавшими — составили более 1000 человек.
Повстанческая армия вышла из этой кампании уже подготовленной к наступательным операциям на равнине, к наступлению, скорее» тактического и психологического характера, поскольку наше вооружение качеством, а тем более количеством не могло сравниться с вооружением диктатуры. Но это была война, в которой на нашей стороне выступал союзник, чью силу трудно «взвесить», — сам народ. Повстанческие колонны имели возможность постоянно обманывать врага и располагаться на более выгодных позициях не только благодаря тактическому и моральному превосходству наших бойцов, но и в значительной мере благодаря огромной помощи крестьян. Крестьянин был нашим невидимым союзником и делал все то, чего не мог сделать повстанец: он снабжал нас информацией, следил за врагом, выявлял его уязвимые стороны, доставлял нам срочные сообщения, шпионил непосредственно в рядах батистовской армии. И обязаны этим мы были не какому-то чуду, а тому, что начали энергично проводить политику на основе аграрных требований. Столкнувшись в Сьерра-Маэстре не только с военными атаками, но и с голодной блокадой, организованной всеми помещиками прилегающих зон, мы пригнали в горы десять тысяч голов крупного рогатого скота. Не только для того, чтобы снабжать Повстанческую армию, но также и для того, чтобы распределить скот среди крестьян, И впервые крестьяне Сьерры в зоне, отличавшейся особой нищетой, обрели достаток; впервые крестьянские дети стали пить молоко и есть говядину и впервые также они приобщились к благам просвещения, потому что Революция принесла им школы. Так все крестьяне приходили к выводам, благоприятным для новых порядков.
С другой стороны, диктатура несла им систематическое уничтожение их жилищ, изъятие земли» смерть — не только с земли, но и с воздуха, посредством напалмовых бомб, которыми демократические соседи с Севера безвозмездно снабжали Батисту, чтобы тот запугал гражданское население. Эти бомбы весят по 500 килограммов и, когда падают, имеют поражающее действие на площади радиусом свыше ста метров, Попадание такой бомбы на кофейную плантацию означает полное разрушение плантации и вложенных в нее долгих лет упорного труда, и требуется пять или шесть лет, чтобы восстановить то, что разрушается за одну минуту.
В это время и начался поход в Лас-Вильяс (3). Я считаю важным упомянуть об этом походе не потому, что был его участником, а потому, что, оказавшись в Лас-Вильясе, мы столкнулись с социально-политической панорамой, новой для Революции.
Мы прибыли в Лас-Вильяс под знаменем Движения 26 Июля, а там против диктатуры уже вели борьбу Революционный Директорат, группы «Второго Фронта Эскамбрая», группы Народно-социалистической партии и мелкие отряды Аутентичной Организации. Требовалось осуществить важную политическую задачу, и вот тогда-то, как никогда прежде, стало понятно, что единство являлось важнейшим фактором революционной борьбы.
Движение 26 Июля во главе с Повстанческой армией должно было предпринять усилия, чтобы достигнуть единства различных недовольных элементов, которые в нашей деятельности в Сьерра-Маэстре увидели единственную объединяющую платформу. Во-первых, надо было спланировать это единство так, чтобы оно охватило не только вооруженные группы в горах, но и организации на равнине. Мы должны были проделать очень важную работу по выявлению и систематизации всех имевшихся в провинции рабочих организаций. Эту задачу нам пришлось выполнять вопреки множеству оппозиционеров даже внутри нашего движения, которые все еще страдали болезнью сектантства.
Как только, мы оказались в Лас-Вильясе, нашим первым правительственным актом — еще до учреждения первой школы — стал революционный декрет об аграрной реформе, в котором, помимо всего прочего, устанавливалось, что владельцы мелких парцелл освобождались от уплаты ренты до того момента, пока Революция не примет решение по каждому отдельному случаю. Фактически мы наступали с аграрной реформой как острием копья Повстанческой армии. И это не было демагогическим приемом, просто в течение года и восьми месяцев Революции взаимопонимание между руководителями и крестьянскими массами стало настолько глубоким, что во многих случаях оно подталкивало Революцию делать то, о чем мы раньше и не думали.
Эти действия были не нашим изобретением, а настоятельным требованием крестьян. Мы лишь убедили их в том, что оружие, организация и отсутствие страха перед врагом обеспечивает победу. А крестьянин, движимый могучим, «нутряным» побудительным мотивом, «навязал» Революции аграрную реформу, конфискацию крупного рогатого скота и все иные меры социального характера, которые предпринимались в Сьерра-Маэстре.
В Сьерра-Маэстре во время избирательного фарса 3 ноября был провозглашен закон номер 3, который провозглашал подлинную аграрную реформу и, несмотря на свою неполноту, содержал весьма положительные положения: распределение государственной земли, земли прислужников диктатуры и земли тех, кто владел ею на основании фальсифицированных документов на право собственности (к которым прибегали те «землееды», которые присвоили себе тысячи кабальерий по границам владений). Закон передавал в собственность всем мелким арендаторам (не более двух кабальерий (4) земли), участки, за которые они платили ренту. Все это бесплатно. Принцип был весьма революционным. От аграрной реформы выиграют более двухсот тысяч семей. Вместе с тем закон номер 3 еще не означает завершения аграрной революции. Для этого необходимо издать нормы, направленные против латифундизма как такового — так, как это предписывает Конституция. Надо дать точное определение «латифундии», которая является характерной чертой нашей аграрной структуры, неоспоримым источником препятствий развитию страны и всех бед громадного большинства крестьянства и которая до сих пор оставалась нетронутой.
Закон, запрещающий латифундизм, станет делом организованных крестьянских масс, подобно тому, как эти массы заставили Повстанческую армию провозгласить принципы аграрной реформы законом номер 3. И есть еще один аспект проблемы, который следует иметь в виду. Конституция устанавливает, что всякой экспроприации земли должна предшествовать денежная компенсация. Если аграрная реформа будет проводиться по этому принципу, то она, по-видимому, окажется несколько медленной и дорогостоящей. Необходимы коллективные действия крестьян, завоевавших с победой Революции право на свободу, чтобы демократическим путем добиться отмены этого принципа и суметь прямо идти к подлинной и широкой аграрной реформе (5).
Снова перейдем к вопросу о социальной программе Повстанческой армии. У нас — вооруженная демократия. Когда мы планируем аграрную реформу и рассматриваем требования новых революционных законов, которые дополняют, ускоряют и делают жизнеспособной эту реформу, мы задумываемся о социальной справедливости, означающей перераспределение земли, а также о создании емкого внутреннего рынка и о диверсификации сельскохозяйственных культур, то есть о двух важнейших взаимосвязанных целях революционного правительства, которые нельзя откладывать, потому что речь идет, по сути дела, об общенародном интересе.
Все отрасли экономики взаимосвязаны. Мы должны развивать индустриализацию страны, не игнорируя при этом вызываемые ею многочисленные проблемы. Но политика поощрения промышленного развития требует определенных таможенных мер, которые защитили бы нарождающуюся промышленность, и внутреннего рынка, способного поглотить новые товары. Этот рынок мы можем увеличить не иначе, как предоставлением доступа к нему основным массам крестьянства, крестьянам, не обладающим покупательной способностью, но имеющим потребности, которые должны быть удовлетворены и которые пока еще не могут быть покрыты покупками.
Мы отдаем себе отчет в том, что мы вступили в борьбу за цели, которые требуют громадной ответственности с нашей стороны и к тому же не являются единственными. Мы обязаны также ожидать реакции против наших мер со стороны тех, кто более чем на 75% контролирует нашу внешнюю торговлю и наш рынок. С учетом этой опасности мы должны готовиться к принятию контрмер, среди которых первостепенное значение имеют таможенные пошлины и диверсификация внешних рынков. Нам необходимо создать кубинский торговый флот для перевозки сахара, табака и других товаров, потому что обладание флотом окажет весьма благотворное влияние на тип фрахта, а от него в высокой степени зависит прогресс таких слаборазвитых стран, как Куба.
Если мы переходим к развитию программы индустриализации, то что является самым важным для ее успеха? В первую очередь сырье, которое мудро защищала наша Конституция, но которое было отдано диктатурой Батисты в руки иностранных консорциумов. Мы должны приступить к отвоеванию наших недр, наших минеральных ресурсов.
Другим элементом индустриализации является электричество. Им тоже надо располагать. Мы обеспечим переход электроэнергетики в руки кубинского народа. Мы должны также национализировать телефонную компанию ввиду ее плохого и дорогостоящего обслуживания.
Какими же средствами мы располагаем, чтобы осуществить заявленную программу? У нас есть Повстанческая армия, и она должна стать нашим первым, самым положительным и самым мощным орудием борьбы, и мы должны разрушить все, что еще остается от батистовской армии, И надо хорошо понимать, что делается это не из чувства мести и не только из чувства справедливости, но исхода из необходимости обеспечить достижение всех этих завоеваний народа в кратчайшие сроки.
Мы разгромили намного превосходящую нас — численно — армию, опираясь на помощь народа, адекватную тактику и революционную мораль. Но теперь мы сталкиваемся с новой реальностью: наша армия еще не подготовлена к такой — завоеванной ею — новой ответственности, как защита всей территории страны. Мы должны в кратчайшие сроки перестроить Повстанческую армию, потому что в ходе борьбы мы создали вооруженные силы из крестьян и рабочих, многие из которых неграмотны, не обладают культурой и технической подготовкой. Мы должны поднять техническую и культурную подготовку бойцов этой армии на уровень тех задач, которые стоят перед ней сегодня.
Повстанческая армия является авангардом кубинского народа, и, говоря о ее техническом и культурном прогрессе, мы должны знать, что это означает в современном контексте. Мы уже начали — символически — воспитание и обучение нашей армии посредством текстов, пронизанных почти исключительно духом и учением Хосе Марти.
Национальное возрождение должно покончить со множеством привилегий, и поэтому нам необходимо быть подготовленными к защите нации от ее врагов — как явных, так и скрытых. В этом смысле новая армия должна адаптироваться к новой ситуации, возникшей из освободительной войны, поскольку мы хорошо знаем, что если на нас нападает даже небольшой остров, то это потому, что его поддерживает держава почти континентальных размеров, и поэтому любое вторжение на нашу территорию приобретает гигантский масштаб. И мы должны заранее на это настраиваться и готовить наши действия в духе повстанческой стратегии — так, чтобы наша оборона не рассыпалась при первом же натиске и сохранила централизованное командование. Весь кубинский народ должен будет превратиться в этом случае в партизанскую армию, потому что Повстанческая армия — это растущий институт, чьи размеры ограничены лишь численностью всего 6-миллионного населения республики. Каждый кубинец должен научиться владеть оружием и знать, когда он должен использовать его…
Я изложил в общих чертах социальную программу Повстанческой армии после победы и ее роль движущей силы по отношению к правительству в осуществлении революционных чаяний.
Есть нечто более интересное, о чем я хотел бы сказать в заключение, — о том примере, который означает наша Революция для Латинской Америки, и об уроках, которые вытекают из разрушения ею всех кабинетных теорий. Мы доказали, что небольшая группа решительных людей, поддерживаемая народом, не боящихся умереть, если придется, способна одержать верх над регулярной дисциплинированной армией и окончательно ее разгромить. Это — главный урок. Есть и другой урок, который должны извлечь для себя наши братья в Америке, экономически принадлежащие к такой же категории аграрных стран, как и мы. И он заключается в том, что необходимо осуществлять аграрные революции, вести борьбу в деревне, в горах и уже оттуда нести революцию в города, а не стремиться совершить ее в городах, не заботясь о ее целостном социальном содержании (6).
И вот теперь в свете накопленного нами опыта можно ставить вопрос о том, каково же наше будущее, которое теснейшим образом связано с будущим всех слаборазвитых стран Латинской Америки. Революция не ограничивается кубинской нацией, ибо она глубоко затронула сознание Америки и внушила серьезную тревогу врагам наших народов. Поэтому мы ясно предупредили, что любую попытку агрессии наш народ пресечет с оружием в руках. Пример Кубы еще более усилил революционное брожение во всей Латинской Америке и других угнетенных странах. Революция вынесла приговор латиноамериканским тиранам, потому что они — такие же враги народных режимов, как и иностранные монополистические предприятия. Так как Куба — маленькая страна, мы нуждаемся в поддержке всех демократических народов и в особенности народов Латинской Америки.
Мы должны рассказывать всю правду о благородных целях Кубинской революции всему миру, в том числе дружественным народам нашего континента, североамериканцам и латиноамериканцам. Мы должны создать духовное единство всех наших стран; союз, который выйдет за рамки обычной болтовни и сосуществования бюрократий и воплотится в действенную помощь нашим братьям, предоставив в их распоряжение наш опыт.
И, наконец, мы должны находить новые пути, которые позволят выявить общие интересы наших развивающихся стран. Мы должны быть готовы ко всяким попыткам и намерениям разделить нас; бороться против тех, кто силится посеять семена раздора между нами; против тех, кто, вынашивая известные планы, старается извлечь для себя выгоду из наших политических разногласий и разжечь предрассудки, ставшие уже невозможными в нашей стране.
Сегодня весь народ Кубы находится в состоянии борьбы, он должен и впредь оставаться единым в борьбе за то, чтобы победа над диктатурой не оказалась преходящей и стала бы первым шагом к победе всей Америки.
Эрнесто Че Гевара, журнал «Humanismo» (апрель 1959 г.)
Примечания:
1. Речь произнесена накануне (28 января) дня рождения Хосе Марти — вдохновителя и руководителя освободительной (антиколониальной) борьбы народа Кубы в конце XIX века.
2. Головной убор крестьян.
3. Речь идет о т.н. «Вторжении» — прорыве двух повстанческих колонн под командованием Че и Камило Сьенфуэгоса из Сьерра-Маэстры через равнины Орьенте и Камагуэя в провинцию Лас-Вильяс в центре Кубы.
4. Одна кабальерия — примерно 14 гектаров.
5. Совет Министров уже отменил это положение Конституции (Э. Г.).
6. Вариант: «совершить ее — лишенную целостного социального содержания [sin contenido social integral] в городах».
